Три эпохи Фиделя

Уважаемые читатели!

Самое неверное, что можно было сказать о смерти Фиделя Кастро, — это «с ним ушла целая эпоха».

В действительности эпоха, которая имеется в виду — эпоха социалистических революций по всему «третьему миру», эпоха создания с нуля из вчерашних «сахарниц»-полуколоний самостоятельных государств — закончилась очень давно.

Это была эпоха столь давняя, что те, для кого кубинская революция является предметом ностальгии по тревожной юности, сегодня, как правило, сами уже на восьмом десятке.

Эпоха, к которой формально относилась кубинская революция, завершилась окончательно лет тридцать назад, с распадом СССР и Совета экономической взаимопомощи. И началась совсем другая.

Для большинства живущих Фидель всегда был стар, а Куба всегда была одинокой мятежной страной под носом у бывшей метрополии. Мы всегда знали, что старый упрямый Фидель командует бедным островом, который стоит в кольце международной блокады и почему-то не ломается, хотя у него нет ни нефти, ни банков, ни ядерного оружия.

Феномен Фиделя Кастро состоит именно в том, что он свою эпоху пережил — и продолжал упрямо командовать своим островом. Несмотря на то что где-то неподалёку, через Мексиканский залив, молодой борзый учёный Фукуяма уже объявил конец истории и сообщил, что отныне вся планета будет двигаться к одному и тому же универсальному образцу так называемой либеральной демократии. Несмотря на то что вчерашние советские товарищи перестали существовать, а помощи ждать стало вроде как и неоткуда.

Я отлично помню множественные издевательские репортажи отечественных журналистов конца 1990-х — начала нулевых, с какой-то странной мстительностью отчитывавшихся в мужских журналах: «Я слетал на Кубу, там всё осыпается, жуткий дефицит, удалось недорого снять трёх женщин, ром и сигары по-прежнему есть, но печально было смотреть на этот заповедник отживших догм». Видимо, отечественные журналисты так мстили собственному подростковому романтизму. Завершались их репортажи одинаковым «интересно, сколько этой Кубе ещё осталось».

Но остров упорно стоял.

Объяснить это в терминах, принятых у нас безоговорочно на веру — в терминах той самой «глобальной фукуямы» — было трудно. В особенности с учётом того, что Куба Фиделя совсем не была похожа на некую тоталитарную антиутопию с вездесущей тайной полицией и массовыми расстрелами за малейшую вольность, которая как-то могла объяснить, «почему режим Кастро ещё стоит».

Вылепить из Кубы некий аналог Северной Кореи для Западного полушария не удавалось никакими средствами пропаганды. Несмотря на регулярно проскакивавшие трагические сообщения, что «в кубинских тюрьмах продолжают томиться десятки диссидентов».

В какой-то момент мировая аналитика, кажется, просто негласно согласилась с тем, что Фидель знает некое очень сильное колдунство, магическим образом защищающее Кубу от ветра истории. И поэтому наступление мирового фастфуда и Pax Americana на острове задержится до момента, когда он умрёт — естественно, до последнего цепляясь за власть.

Поэтому когда десяток лет назад Фидель отошёл от власти и стал публицистом, время от времени пишущим колонки в местной прессе, — конец его Кубы объявили снова.

...Ну и наконец — в общем-то, только что — произошло самое интересное.

Та эпоха, которая сменила «эпоху Фиделя», — эпоха победного марша «либеральной глобализации» — тоже взяла и закончилась. Причём с довольно сильным грохотом.

Это ещё не все признали до сих пор. Какие-то руководители ещё призывают крепить ряды НАТО. Кто-то ещё пытается раздавать суверенным государствам ультиматумы от имени «свободного мира». Какие-то европарламентарии ещё принимают резолюции о необходимости вместе противостоять потоку разъедающей единство пропаганды — но, кажется, уже поздно. Оба главных крыла глобализации, которые должны были накрыть собой Атлантический и Тихий океан — ТТП и ТТИП — сломались, ещё не развернувшись. В поздравлениях новому американскому президенту от президентов других стран самая часто встречающаяся формулировка — «надеемся на дружеские отношения на принципах равенства». Кстати, во время предвыборной кампании этого нового президента активно обвиняли в том, что он «нарушал эмбарго и имел секретные дела с Кастро на Кубе».

...Феномен Фиделя оказался в том, что он пережил не только свою эпоху, но ещё и ту, которая наступила за ней. И даже дождался новой — контуры которой, честно говоря, пока совершенно непонятны.

Каким встречает эту новую неясную эпоху его остров? Он по-прежнему небогат, но и к нищим не относится (ВВП на душу населения — примерно китайский).

Это остров с ежегодным экономическим ростом в 4,5%. Он не является больше «сахарницей» — в сельском хозяйстве занята небольшая часть населения, и сахар, сигары и ром составляют лишь небольшую часть его экономики. Остров в известном смысле «вьетнамизируется» — каждый двадцатый там сейчас индивидуальный предприниматель, развивается мелкий бизнес при сохранении госконтроля над стратегическими отраслями. Остров известен своими врачами и своими университетами.

Повторим: трудно сказать, как встретит Куба без Фиделя новую, непонятную наступающую эру. Но есть основания считать, что за предыдущие десятилетия кубинцы научились выдерживать и давление, и блокады, и катастрофы, и одиночество.

И если у них сформировались за шесть десятилетий Фиделя стойкость и гордость, которые у них там принято называть словом «революция», то за них можно быть спокойными.

Они и это переживут, как завещал Фидель.