«Гастроли расписаны на четыре года вперёд»: директор Большого театра о творчестве, амбициях артистов и геополитике

— Есть поговорка: если хочешь, чтобы получилось, делай всё сам. Вы участвуете абсолютно во всех процессах, которые происходят в Большом театре. Но с другой стороны, один в поле не воин. Как вам удаётся находить эту золотую середину? 

— Театр — дело коллективное. Композитор сидит и пишет свою музыку. Художник рисует свою картину. Театр — это то, что люди делают только вместе. Когда я пришёл в Большой, сразу обратил внимание, какое количество замечательных и талантливых людей здесь работает.

Сделать так, чтобы эти люди поверили в то, что ты делаешь, и то, что ты предлагаешь им сделать, — это важно, интересно. И они входят в твою команду. Плюс новые люди тоже входят в твою команду.

• Директор Большого театра Владимир Урин
• globallookpress.com
• © Kremlin Pool

Вы знаете, действительно, в Большом театре за всё отвечает директор — такова система. Но я сегодня не принимаю ни одного решения, связанного с творческой жизнью либо какими-то принципиальными организационными вопросами, пока не посоветуюсь с теми, кто за это отвечает. В результате я могу принять собственное решение, это вопрос другой. Но я обязательно должен понять точку зрения всех тех, кто работает в команде. Потому что делать предстоит им.

Также по теме

Крепкий орешек: как сотрудники RT покупали билеты на балет «Щелкунчик» в Большой театр

Очереди из желающих попасть на балет «Щелкунчик» выстраиваются у Большого театра уже много лет. Отчасти такая ситуация складывается...

— Не так давно попасть в Большой театр было крайне сложно. И конечно же, существовала проблема перекупщиков. Сегодня ажиотаж тоже есть — на многие премьеры и, безусловно, на новогодние представления «Щелкунчика». Но попасть в Большой театр сейчас не составляет труда. Вы для этого приняли ряд мер — они оказались эффективными. Но что ещё всё-таки нужно сделать для того, чтобы решить вопрос окончательно, возможно, даже с новогодними спектаклями «Щелкунчика»?

— Ажиотаж в определённой степени снимается тем, что у нас сегодня три сцены: историческая, новая и Бетховенский зал. Многое удалось сделать в рамках борьбы со спекуляцией, с перекупщиками билетов.

Мы должны понимать: там, где возникает дефицит, всегда возникает спекуляция. Сегодня самая высокая цена (практически на все спектакли, кроме новогоднего «Щелкунчика» 31 декабря) — 15 тыс. рублей. Но это максимум.

На остальные спектакли у нас есть цены на билеты и до двух тысяч, и до четырёх, и до шести, и до восьми. Здесь очень важно понять: мы можем поднять цену на целый ряд спектаклей. Но сознательно этого не делаем. Потому что всё-таки мы социально ориентированный театр. Мы должны понимать, что государство и так даёт достаточно денег на существование этого театра. И цены должны быть доступными для людей.

• © Агентство городских новостей «Москва»

Вы думаете, перекупщики скупают билеты по 15 тысяч? Ничего подобного. Они скупают билеты по пять, шесть, семь тысяч, по три, по четыре тысячи. Для того чтобы была возможность заработать: билет, который они приобрели за четыре тысячи, они продают за восемь.

Если не будет принят проект закона, который сообща проработали Министерство культуры и театр, мы, театр, уже больше ничего сделать не сможем. Сегодня нужно законодательное регулирование, позволяющее блокировать сайты, занимающиеся перепродажей билетов. Как только этот закон будет принят, это очень осложнит работу перекупщиков.

— Вы лично знакомы с огромным количеством великих из мира высокого искусства. Это позволяет вам приводить в театр таких людей, как Джон Ноймайер, и чету Нетребко — Эйвазов, и Ратманского, и Митю Чернякова... Сложно находить общий язык со звёздами?

— Всё-таки в большинстве своём это абсолютно нормальные люди. И сложные характеры встречаются, безусловно, как и в жизни.

Нам кажется, Анна Нетребко — суперзвезда оперной сцены. Она абсолютно нормальный, простой, очень конкретный, очень профессиональный в жизни человек.

Сама профессия актёрская, или режиссёрская, или хореографическая, — любая творческая профессия — это прежде всего амбиции. И, безусловно, одарённость. Однако столкновение этих амбиций, конечно, иногда порождает те или иные конфликты. Как только такая ситуация вдруг возникает, нужно немедленно стараться её разрешить. Ни в коем случае нельзя затягивать. Надо обсуждать, разговаривать. Я абсолютно уверен, что амбиции у артистов должны быть связаны прежде всего с желанием доказать свой талант, а не с какими-то другими обстоятельствами человеческой жизни. 

— Успешен ли ваш проект «Большой балет в кино», который позволяет многим увидеть трансляции спектаклей в кинотеатрах, в кинозалах?

— Этот проект был начат задолго до меня и моего прихода в Большой театр предыдущим руководителем, Анатолием Геннадьевичем Иксановым. Мне кажется, это замечательный проект.

К сожалению, в России количество таких кинотеатров, которые принимают эту трансляцию, очень невелико. В отличие, кстати, от западных стран. Каково же было моё счастье и удивление, когда мы были на гастролях в Лондоне, и я, проходя мимо одного кинотеатра, второго, третьего видел афиши собственного театра. Этот проект намного расширил аудиторию почитателей балета Большого. И конечно, мы очень дорожим этим проектом и сотрудничеством с нашими коллегами.

— Сколько заработал Большой театр в 2017 году на продажах билетов, сколько получил от государства в качестве субсидий и во сколько в среднем обходится одна постановка?

— Это открытые цифры. В среднем постановка обходится Большому театру в сумму около 60 млн рублей. Это очень дорого. Но это в среднем. Есть постановки, которые стоят дороже, есть дешевле. В 2017 году театр заработал 2 млрд 400 млн рублей только от продажи билетов. А сумма, которую выделяет государство в качестве субсидий и грантов, — около 4 млрд рублей.

— Вы говорите, что ежегодно Большой театр готовит по восемь-девять премьер. Спектакли, как мы понимаем, приходят и уходят. А что происходит с декорациями, с костюмами после того, как постановку снимают с репертуара?

• Сценическая репетиция балета Бориса Эйфмана «Чайковский. Pro et Contra» на новой сцене Большого театра
• © Агентство городских новостей «Москва»

— Есть целый ряд проектов, которые мы делаем с другими театрами. И мы эти спектакли берём как проекты. Ненадолго — допустим, на два года. У нас сейчас есть спектакль из новых, «Билли Бадд». Последний блок пройдёт в феврале, а потом декорации вернутся туда, откуда они приехали, — в Английскую национальную оперу. Когда закончится блок «Альцины», декорации вернутся на фестиваль «Экс-ан-Прованс».

Мы всё-таки стараемся делать спектакли, которые будут в репертуаре театра достаточно долго. По крайней мере, мы бы этого хотели. Какие-то старые постановки уходят. Ведь у нас есть постановки, которые существовали в театре 20, 30, 40 лет. Или такие работы, как «Борис Годунов», «Царская невеста».

Я уже не говорю о знаменитых балетах Юрия Николаевича Григоровича. Совсем скоро мы будем праздновать 50 лет со дня создания великого «Спартака», который идёт по всему миру. Декорации к нему 50 лет существуют на сцене Большого театра.

А когда спектакль уходит, бывает по-всякому. Иногда мы нашим коллегам из России отдаём в пользование эти декорации великих художников. Однако если они самортизированы полностью, мы их уничтожаем. Разные есть варианты.

Но всё ценное, что было в спектакле, мы стараемся сохранить. Если это работа великого художника или, допустим, невероятной красоты расписанный занавес, отправляем в запасники. Костюмы, если они в хорошем состоянии, тоже уходят в запас. Может быть, они будут востребованы и использованы. 

— Либо выставлены в музее? 

— Да, либо выставлены в музее. Такое тоже может быть.

— Вы часто сотрудничаете с коллегами из Великобритании, Франции. Как в нынешней геополитической обстановке у вас происходит общение? 

— Во-первых, количество приглашений, которые сегодня получает Большой театр, не уменьшается, а, наоборот, увеличивается. Мы не успеваем отвечать. Потому что больше, чем два, максимум три раза мы на гастроли поехать не можем. Мы обязаны работать здесь, в Москве.

Заявки на гастроли у нас уже расписаны на четыре года вперед. На четыре! И когда сейчас к нам обращаются, говорят: «Мы хотели бы, чтобы вы к нам приехали в 2018 году», — мы отвечаем: «О 2018 годе не может быть и речи». 

Вторая сторона вопроса — понятие сотрудничества. Лукавить не нужно. Наверное, какие-то отдельные проявления, связанные с геополитической ситуацией, есть. Но они очень незначительны. За последние четыре с лишним года, что я работаю, было два-три случая, когда люди отказывались от работы в России. Не с Большим театром, а в России.

• © Агентство городских новостей «Москва»

— В 2018 году отмечается 200-летие великого российского балетмейстера Мариуса Петипа. Большой театр готовится к этому событию, и в Москву приедут лучшие из лучших артистов мировой балетной сцены. Большой подарит зрителям огромный гала-концерт. Кто из гостей ожидается? И что помимо «Коппелии» Делиба и «Дочери фараона» Пуни будет поставлено?

— Вы правы, мы восстанавливаем замечательную работу Сергея Вихарева — «Коппелию» — и «Дочь фараона» Лакотта.

Я не буду называть всех имён. Прежде всего это будут звёзды российские. Но я назову те города, из которых приедут их зарубежные коллеги. Это Париж, Лондон, Гамбург, Вена. 

— Нью-Йорк, вероятно?

— Мы ведём переговоры, пока ответа не получили.

— Вы рассказывали, чем Большой порадует зрителей в 2018 году. Поздравляем вас с блестящей премьерой «Пиковой дамы»...

— Спасибо.

— Замечательный спектакль. Впереди «Анна Каренина», «Бал-маскарад», «Богема»… Что я пропустила?

— Ничего. «Анна Каренина», «Бал-маскарад», «Богема», возобновление двух спектаклей («Дочь фараона» и «Коппелия»), гастроли театра в Китае — и оперной труппы, и балетной. Гастроли балетной труппы в Южной Корее, гала Петипа. 

— Владимир Георгиевич, вы руководите театрами в общей сложности уже чуть ли не 50 лет. Причём начали свою карьеру, ещё будучи очень молодым человеком, в 26 лет. Какое ваше самое большое достижение?

— Если что-то вспоминать, чем, может быть, я мог бы гордиться, то я бы, конечно, назвал 18 лет жизни в театре Станиславского и Немировича-Данченко. Поскольку это были очень счастливые годы. 

— А как же Большой, не обидится? 

— Я в Большом работаю совсем недавно. И продолжаю дело, которое делали до меня другие люди. Ничего с меня не началось. Это история… Мы сидим в кабинете, где бывал Теляковский. Понимаете, так много великих имён среди тех, кто служил этим стенам. Я ещё слишком мало сделал в Большом, чтобы этим можно было гордиться. Я горжусь только тем, что так распорядилась судьба и что сегодня я этим занимаюсь. И я счастлив этим.

Полную версию интервью с Владимиром Уриным смотрите на сайте RTД.