Защитники Фанара

Учреждение украинской автокефалии (сокращённо — выдача томоса) оказалось не лишённым конфузности, как вообще часто бывает с перемогами. Договаривающиеся стороны и в Стамбуле, и в Киеве разумели под автокефалией сильно разное. Опять же и важные детали понимались ими сильно по-разному. В итоге появились такие новые (и даже беспрецедентные) должности, как почётный патриарх Денисенко. Конечно, Денисенко, уже побывавшему женатым митрополитом, не привыкать к некоторой причудливости, но гиньольный привкус мероприятия всё же налицо.

Также по теме

Синод Константинопольского патриархата оформил томос для Украины

Все члены Синода Константинопольского патриархата подписали томос об автокефалии новой церкви Украины.

Это может быть связано с национальными обычаями договаривающихся сторон. Поговорке про грека — малосольного человека, который раз в год правду говорит и тут же бежит в этом грехе попу каяться, уже не один век. Распространять её на всех эллинов было бы неполиткорректно, но к некоторым, в частности проживающим в Фанаре, она, возможно, применима.

Что до украинской стороны, то без малого 30-летний опыт переговоров с братьями — причём ещё задолго до Крыма, «майдана» и прочих событий, вконец омрачивших отношения, — показывает, что это удовольствие сильно на любителя, приступать к которому надо каши накушавшись.

Ещё в конце 1991 года, когда пытались разделить с Киевом внешний долг СССР, проявилась специфическая манера переговоров. Вроде бы хоть о чём-то договорились, после чего на следующий день выясняется, что киевские партнёры ничего такого не имели в виду, и сказка про белого бычка повторяется. (См. также переговоры по газу и по многому иному.)

И странно было бы предполагать, чтобы переговоры, в которых были задействованы такие заядлые переговорщики, как Порошенко и Денисенко (последний был анафематствован ещё в 1990-е годы как раз за неоднократные клятвопреступления), обошлись без подобных сюрпризов. На стороне Фанара — многовековая византийская традиция, но на стороне Киева — несокрушимое селянское простодушие, и ещё непонятно, чья возьмёт.

Но покуда с томосом, выставленным на всеобщее обозрение, всё только разворачивается, украинствующие должны выступать уже сейчас с победными реляциями или по крайней мере с каким-то оправданием всего происходящего. Что нелегко, ибо святейший Варфоломей забросил чепец за мельницу, нарушив все и всяческие каноны.

Как ни странно, наиболее непротиворечивой формой защиты является восточный папизм, то есть учение о непогрешимости Варфоломея ex cathedra и о его безусловном праве вязать и решать.

Тот, кто признаёт таковые претензии Фанара, тот и автоматически соглашается со всеми его действиями, какими бы они на первый взгляд ни казались соблазнительными. «Я верный сын Константинопольской Церкви, и патриарху виднее» — даже и не возразишь.

Другой способ апологии Фанара может быть основан не на слепой вере, а напротив, на полном безверии. Если развитие Украины должно базироваться на усиленном национальном строительстве, где всё должно быть своё, партикулярное — церковь, язык etc., ибо всё должно стать винтиком общеукраинского дела, если максимальное дистанцирование от России, в том числе и в делах церковных, есть несомненное благо, если ненависть к Путину и патриарху Кириллу является всепоглощающей — тогда вся затея хороша уже потому, что она идёт в русле вышепредписанных мер. Здесь всё фольклорное и старинное: «Хто иде? — Чорт! — Добре сынку, абы не москаль!»

Этим и объясняется ликование тех, кто сроду не был христианином и сейчас не собирается. Здесь чисто политический профит — или то, что представляется профитом: «Назло Кириллу нехай украинцы отморозят уши». Не очень симпатично, к вере в Бога не имеет никакого отношения, но в чём-то последовательно — в этом не откажешь.

Самое сложное положение у церковных либералов, которые пока не готовы ни к переходу в константинопольскую юрисдикцию, ни к признанию того, что вера вообще вещь неважная. Не готовы, ибо сами не прочь вязать и решать — и под крылом Русской Церкви.

Поскольку устроенное Фанаром на Украине не лезет ни в какие ворота, единственное, что остаётся церковным либералам, — это неистовая казуистика и многоглаголание. Каноны-де не важны, анафемы-де не важны, да и вообще, то, что происходит в границах б. УССР, — не наше дело, а важны любовь, открытость, общечеловечность etc.

Приём, мастерски использованный ещё Порфирием Владимировичем Головлёвым, которого родственники прозвали Иудушкой. «Ни одного-то ведь слова верного нет! Всё-то он лжёт! И «милый дружок маменька», и про тягости-то мои, и про крест-то мой... ничего он этого не чувствует!» Ибо П.В. Головлёв «знает, что ничто не застанет его врасплох и ничто не заставит сделать какое-нибудь отступление от той сети пустых и насквозь прогнивших афоризмов, в которую он закутался с головы до ног. Для него не существует ни горя, ни радости, ни ненависти, ни любви. Весь мир, в его глазах, есть гроб, могущий служить лишь поводом для бесконечного пустословия».

Так что с апологетикой у фанарского папы и его духовных детей всё довольно неважно. Тут надо либо бить отбой (что, однако, невозможно по причинам политическим), либо рассчитывать на грубую силу, как во времена Брестской унии 1596 года и вообще в духе европейских религиозных войн XVI—XVII веков — в некотором роде тоже европейским шляхом.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.