Что такое хорошо?
— Почему вы не пишете о хорошем? — спросила меня одна студентка, когда я пришла с лекцией в школу молодых журналистов в Донецке.
За круглым столом собрались студенты и старшеклассники, отпросившиеся с пар и уроков ради этой утренней встречи в понедельник. На стене висел стяг с надписью «Союз журналистов ДНР».
В ДНР обвинили ВСУ в обстреле окраин Донецка из миномётов
— Когда вы к нам приезжаете, вы пишете только о плохом, — добавила студентка. — Почему?
К тому моменту я действительно написала в соцсетях несколько постов из Донецка, и один из них был посвящён проблемам с получением российских паспортов.
— О чём, например? — уточнила я. — Что вы считаете плохим?
— Например, вы пишете про разрушенные дома, — отвечала студентка.
— А это неправда? — спросила я. — Разве они не разрушены?
— Это всё правда. Но хотелось бы и о хорошем почитать.
— Посоветуйте мне, о чём хорошем написать, и я непременно это сделаю, — сказала я.
— Я так с ходу не могу, — ответила она после недолгого раздумья. — Но всё-таки хочется, чтобы и у нас было хорошее.
Я собиралась ответить, что и в Донецке есть много хорошего, например проезд в трамвае стоит три рубля. В Горловке — два. Правда, с 1 февраля 2020 года цена за проезд в трамвае в ДНР поднимется до пяти рублей, и это уже вызвало шквал негодования в украинских СМИ, но всё же стоимость проезда в трамвае всё равно будет примерно в два раза дешевле, чем на Украине. Хорошее и в том, что эти трамваи ходили, по крайней мере в пределах центра, даже во время войны. На улицах чисто. В центре на площади Ленина стоит красивая новогодняя ёлка, и она мне нравится. Ёлка — это хорошо. В Донецк за последние пару лет вернулись люди, и теперь в центре даже людно. Но всё же есть ситуации, которые подлежат исправлению. И обязанность журналиста — не молчать о них, а обозначать их. Попав в информационное пространства, проблема имеет больше шансов быть исправленной. Но я не успела всего этого сказать, потому что другая студентка подняла руку и своим вопросом расставила все точки над «i».
— У меня вопрос. Допустим, я хочу писать о хорошем. Я выбираю тему о хорошем, но, когда начинаю её изучать, получается, что там есть плохое. Как не скатиться в плохое? Ведь я хочу писать о хорошем.
Минут пять я говорила о том, что такой выбор — писать о хорошем или о плохом — в журналистике не работает. Каждая тема — территория неизведанного. Ты приступаешь к ней, заранее не зная, что ты в ней найдёшь, и можешь найти как хорошее, так и плохое. Но если ты заранее знаешь, что лежит в этой теме, то ты лишён одного из главных качеств журналиста — любопытства. И твоему зрителю или читателю, конечно, будет видно, что тебе самому изучать вопрос было неинтересно.
Я рассказала о том, что писать о плохом гораздо легче: в плохом есть конфликт, есть драма. Но и в плохом можно найти хорошее
К примеру, мы рассказываем о донецком хосписе, живущем на линии фронта. Казалось бы, ну что тут хорошего: в хосписе находятся не только люди, которых уже нельзя вылечить, но в него ещё и снаряды прилетают? Но вот вы начинаете брать интервью у директора хосписа и узнаёте, что он каждый день приходит на работу, преодолевая обстрел, а однажды шёл, преодолевая перекрёстный огонь, с канистрой бензина, чтобы у обитателей хосписа было электричество. Разве этот человеческий подвиг — не хорошо? И не хорошо ли то, что есть такие люди, готовые пожертвовать собой ради других? В общем, установки «я сейчас расскажу о хорошем» или «я расскажу о плохом» в журналистике не работают. Что найдёшь, о том и расскажешь. И не надо забывать, что в изнанке любого плохого может найтись хорошее, а в изнанке хорошего — плохое, потому, что так устроен мир, в котором всё намешано. Плохое и хорошее можно найти в одном и том же человеке.
Я замечала, что с особенным интересом будущие журналисты ДНР слушают мои истории из мирной жизни: о человеке из поселка Локоть, который спасал орлов, о маленьком конкурсе красоты в уральском городке Верхотурье. И я поняла, что, говоря о хорошем, они имеют в виду такие истории — где нет войны, нет обстрелов, нет погибших, нет разрушенных домов, нет живущих за чертой бедности пенсионеров. Да, историю о человеке с орлами трудно назвать хорошей — на него завели уголовное дело за содержание краснокнижных птиц, и ему грозил вполне реальный тюремный срок. Но в ней всё равно нет безысходности. Это история беды одного человека, но он живёт в мире, в котором нет войны и который будет развиваться по определённым законам. А как будет развиваться мир Донецкой народной республики, ни один её житель сказать сейчас не может. И это лишает сил, выбивает почву из-под ног, мешает планировать и мечтать. Поэтому люди не хотят, чтобы им напоминали об их неопределённости. Они не хотят, чтобы к ним приезжали лекторы и говорили патриотическими лозунгами. Они хотят простых человеческих историй, которые дают студентам веру в то, что когда-нибудь и они будут писать о мирном, обычном, обыденном, о победе простых людей — не над врагом, а над собой. И ещё они дают им веру в то, что война закончится и всё будет хорошо.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
