Не маркируйте это

«Когда уже наконец второе чтение законопроекта о снятии возрастной маркировки?»

Слышу этот вопрос регулярно, а ответ яснее не становится.

Инициатива по избавлению литературы и искусства от избыточных цензов (0+, 6+, 12+, 16+) была принята нижней палатой парламента в первом чтении 5 декабря минувшего года. Единогласно. Под аплодисменты представителей всех думских фракций.

Казалось, здравый смысл восторжествовал. Борьба длиной в год увенчалась победой. Причём всеобщей: редко удаётся избавиться от хаоса и абсурда, снять точку напряжения, не потратив ни одного бюджетного рубля.

Однако на пути ко второму чтению нас постиг эффект дежавю. Снова посыпались отзывы, полные казённого скепсиса, и прокламации доморощенных публицистов.

Теперь, — пугают наши оппоненты, — детям будут доступны... Далее идёт копипаст по тексту 436-ФЗ: «изображения или описания жестокости, насилия, преступления, самоубийства, несчастного случая, аварии... половых отношений между мужчиной и женщиной; информация, содержащая бранные слова и выражения, не относящиеся к нецензурной брани...»

Как объяснить алармистам от нравственности, что никакой абстрактной «информации» в художественных произведениях нет? Содержание и форма в искусстве слиты до нерасторжимости. Бывает очищающая душу боль, бывает пошлая до мутноты добропорядочная патока.

Доступность в случае принятия нашего законопроекта — да, повысится. В частности, доступными для детей станут Пушкин и Гоголь. Бунин и Шукшин. Библия и Коран. Гёте и братья Гримм. «Ромео и Джульетта» (подростковый секс, противоправное поведение, самоубийства) и «Анна Каренина» (авария, самоубийство да и половые отношения туда же). Зайдите в любой из книжных магазинов, в любую библиотеку, полистайте и убедитесь, что на данный момент процентов девяносто русской и мировой классики закрыты у нас как минимум до 16 лет. В стране, которая когда-то гордилась званием самой читающей.

Сам подход федерального закона «О защите детей от информации...» отрицает особенности художественного творчества и ставит книгу, выставку, спектакль вровень с бутылкой пива. Не читай — опасно! Не смотри — убьёт! Почему так вышло?

Видимо, у тех, кто так или иначе осуществляет патерналистскую функцию государства по отношению к неблагополучным семьям, происходит аберрация зрения. Весь мир кажется им нуждающимся в плотной и постоянной опеке. Мне близок иной взгляд: мы живём преимущественно среди самостоятельных, вполне ответственных личностей. Способных принимать решения за себя и своих детей. В том числе — о том, какие книги читать, какие фильмы смотреть. Попытки руководства в подобных сугубо личных, я бы даже сказала интимных, вопросах воспринимаются людьми с понятным раздражением.

Помогать беспомощным членам общества — святое дело. Не надо только принимать их состояние за точку отсчёта. Режим, установленный для больного, вреден здоровому.

Удивительным образом в сознании общественности слиплись два противоположных законопроекта. Один — пока не внесённый в Госдуму — о профилактике семейно-бытового насилия, второй — наш. Авторов первого попрекают бесцеремонным вторжением в дела семьи: «Руки прочь!». Мы, напротив, пытаемся увести государство с того поля, где его присутствие очевидно является излишним. «Не вижу ваши руки!» Так давайте уже определимся: вам побольше вмешательства в частную жизнь или поменьше?

Ещё удивительнее, что в медийном поле борьбу за сохранение подробной возрастной маркировки литературы и искусства ведут издания двух идеологических полюсов — крайние правые и крайние левые. Если позиция ультраконсерваторов — «уж коли зло пресечь, забрать все книги бы да сжечь» — исторически понятна, то неокоммунисты ставят меня в тупик. В нашем советском детстве знать больше, чем твои ровесники, читать и видеть больше, чем они, считалось элементом здорового престижа. Это был едва ли не единственный вид поощряемого взрослыми ребячьего тщеславия.

Сегодня возможность развиваться с той скоростью, какую заложили в тебя родители, природа, Господь Бог, — главный социальный лифт для ребенка, явившегося на свет без золотой ложки во рту (и без собранной поколениями семейной библиотеки). Кто дал вам право, господа и товарищи, тормозить это развитие? Кто уполномочил отнимать у ребенка шанс?

«Ага, вот мы тебя и поймали! — скажут оппоненты. — Разве в советском детстве нас подстерегало столько информационных опасностей, провокаций, соблазнов? Тогда строгий отсев шёл на уровне госцензуры. А теперь 436-ФЗ — единственный барьер на пути разврата и деструктива».

Да далеко не единственный! Вот в чём заблуждение. Вы просто плохие юристы, друзья. Либо не юристы вовсе. Корпус ограничительных норм, касающихся распространения той или иной информации, в отечественном праве вполне обширен. В частности, действующим российским законодательством запрещены:

• призывы к осуществлению террористической деятельности, оправдания терроризма, экстремистские материалы;
• материалы, пропагандирующие порнографию, культ насилия и жестокости, содержащие нецензурную брань;
• пропаганда наркотических средств, психотропных веществ;
• действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершённые публично, в том числе с использованием средств массовой информации;
• пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних;
• демонстрация табачных изделий и процесса потребления табака во вновь созданных и предназначенных для детей аудиовизуальных произведениях, включая теле- и видеофильмы, в театрально-зрелищных представлениях, в радио-, теле-, видео- и кинохроникальных программах...

Ну, и помимо этого организаторы зрелищных мероприятий по закону имеют право сами назначать возраст отсечения для своих зрителей. Скажем, на вечерних представлениях.

Через фильтры 436-ФЗ при желании можно не пропустить даже Колобка: тут тебе и попрание семейных ценностей, и тяга к бродяжничеству, и насилие.

А преимущество большинства приведенных ограничений — в их конкретности. Вольному толкованию они не подлежат. Хотя спорные моменты, на мой взгляд, имеются и здесь.

Лично я считаю оскорбительным для русской культуры, когда «Тихий Дон» стоит на полках закатанным в целлофан, с маркировкой «18+» и штампом «Содержит нецензурную брань». Тем же ханжеским клеймом припечатаны Есенин, Маяковский, Искандер, Астафьев. Не говорю про Бродского и Довлатова...

Михаил Александрович Шолохов «содержит» столько всего, помимо «брани», что запрещать его до совершеннолетия — это как уморить человека голодом перед полной тарелкой. Пара острых словечек в полном издании «Сандро из Чегема» (мне попалось одно, но, может, чего-то не заметила) — микроскопический заусенец по сравнению с гигантской работой, которую запускает в юной душе великий роман Искандера. Гораздо вреднее не читать Шолохова, нежели прочесть со всеми имеющимися буквами и словами. Не читать вообще значительно хуже, чем читать.

Российские дети учатся дурному не у Есенина, Бунина, Набокова или Мопассана. Просто с Буниным и Мопассаном легче бороться. С виртуальной реальностью — невозможно. С телевидением — опасно. А за искусство и литературу кто заступится?

Удивительно, что до сих пор ни один охранитель не предложил запретить свободный выход на улицу до 18 лет. Там ведь пьяные встречаются. Скверные слова можно услышать на каждом шагу (причем в таких затейливых комбинациях, до которых Шнуру в жизни не дорасти). Курят возле любого офисного подъезда — не продохнуть. Вот парочка нахально обжимается на эскалаторе, не повесив предварительно на шеи таблички «18+»...

Думаете, довожу до абсурда? Ошибаетесь. Абсурд давно наступил. Каждую неделю читаю в свой адрес претензии типа: «Вместо того чтобы составить конкретный перечень произведений, имеющих значительную культурную ценность...»

Пользуясь известным мемом: перечень, Карл. Конкретный. Исчерпывающий. И желательно со сроком годности. «Справка. Дана Людмиле Добрыйвечер в том, что у неё есть талант. Действительна до первого октября».

Нас, авторов законопроекта, регулярно обвиняют в лоббировании чьих-то коммерческих интересов. Хотя всем известно, что 436-ФЗ породил синекуры для различных «экспертов», которые на полном серьёзе ходят, например, по детским театрам и за гонорар дают рекомендации постановщику, «6+» или «12+» поставить на афише. Именно эта категория лиц ведёт с нашим законопроектом самую ожесточённую войну.

Радуюсь, что наша инициатива стала поводом для принципиального разговора об отношении к культуре в современном российском обществе. В пакете изменений, касающихся возрастной маркировки произведений литературы и искусства, мои коллеги-депутаты проголосовали и за крайне важное, на мой взгляд, дополнение в «Основы законодательства РФ о культуре»: «Не допускается запрет или ограничение культурной деятельности, доступа к произведениям литературы и искусства, иным культурным ценностям и культурным благам, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации». Список случаев — смотри выше.

Данная норма даёт отечественной культуре в целом гарантию защиты от любого волюнтаризма — будь то чиновничий произвол или самосуд активистов. Фактически она раскрывает 44-ю статью Конституции РФ и предвосхищает так называемую «поправку Пиотровского — Калягина — Мацуева», поданную в рамках работы Конституционной комиссии.

Никаких ограничений, кроме чётко прописанных в законодательстве. Считаю такое решение ясным, прозрачным, красивым. Культура вообще должна быть пространством красивых решений. Рисков для государства при этом не вижу. Ещё раз: в нашем праве хватает регламентаций, позволяющих нейтрализовать опасный либо нежелательный контент. И перечень этот при необходимости можно расширять.

Но только впредь хотелось бы — с умом.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.