Больше не партнёр

«Она нам больше не партнёр». Именно такое заявление сделал президент Франции Эммануэль Макрон в отношении Турции. Французскому президенту категорически не нравится агрессивное поведение Анкары — вроде как союзника по НАТО, — направленное против Европы.

Также по теме

Альтернативное сотрудничество: почему ослабевают военно-технические связи между Турцией и Западом

Если западные страны не готовы продавать Турции системы ПВО, Анкара продолжит закупать их у других государств. Об этом заявил глава...

Основных претензий к Турции пока две. Во-первых, её действия в Ливии, где Анкара активно участвует в гражданской войне на стороне правительства национального согласия (ПНС) Ливии, возглавляемого Фаизом Сараджем. Целью турецкого вмешательства является взятие под контроль всей Ливии и включение её в свою сферу влияния. Это не только противоречит интересам Франции (которая сама претендует на эту территорию), но и угрожает безопасности Европы. Ведь в этом случае Эрдоган получит контроль над ливийскими углеводородными месторождениями, которые в Старом Свете рассматриваются как альтернатива российскому газу, а также над потоком мигрантов из стран Африки в Европу, который идёт через Ливию. И может открыть эти ворота так широко, что Европа получит второй миграционный кризис.

Во-вторых, французам категорически не нравятся действия Турции в греческих территориальных водах. Эрдоган не только претендует на эти воды (в частности, вокруг греческого острова Кастелоризон, а также в Эгейском море), но и подкрепляет свои претензии действиями турецкого ВМФ, охраняющего турецкие исследовательские суда, проводящие в данных водах геологоразведку. Фактически идёт речь о покушении на территориальную целостность страны, входящей в НАТО и ЕС. В Париже и Афинах понимают, что по линии НАТО сделать ничего нельзя: Турция тоже является страной — членом Североатлантического альянса и американцы, не желающие публичного конфликта внутри НАТО, будут до последнего откладывать в сторону варианты коллективного наказания Анкары, требуя от греков и турок договариваться мирно. Но в ЕС Турция не входит, многими там рассматривается как угроза. Поэтому Макрон (как самопровозглашённый лидер ЕС) предлагает странам — членам Европейского союза занять коллективную жёсткую позицию, «быть ясными и твёрдыми относительно недопустимого поведения правительства Эрдогана» — в общем, повоспитывать Анкару. Не как партнёра, а как противника.

Шансы на то, что Турция в процессе этого воспитания (или желая его избежать) снова станет в глазах европейцев партнёром, невелики. Для Анкары и ливийское дело, и греческая авантюра являются не только экономическими или внешнеполитическими, но и внутриполитическими проектами. Частью большого плана по восстановлению Османской империи (как минимум в плане сферы влияния и уровня мощи), который поддерживается турецким электоратом и ради которого этот электорат готов и дальше отдавать свои голоса Реджепу Эрдогану. Поэтому турецкие власти какую-то вину за собой признавать отказываются и называют слова Макрона «высокомерными», сделанными в «неоколониальном стиле». А это значит, что конфликт по линии Европа — Турция (или как минимум Франция — Турция) будет усиливаться, а также обрастать новыми сущностями — санкциями, демонстративными шагами турецких и французских властей и т. п. По сути, заявление Макрона можно считать объявлением Турции холодной войны.

В Москве с интересом следят за происходящим. Следят — и задумываются над тем, как обострения турецко-французских и турецко-европейских отношений скажутся на российских интересах в Европе и на Ближнем Востоке. Где эти обострения несут угрозы, а где создают интересные возможности.

Из угроз, конечно, судьба «Турецкого потока». Россия реализовывала этот обходной поток для того, чтобы не зависеть от ненадёжного транзитёра в лице Украины, которая постоянно пыталась шантажировать Москву и могла просто перерезать экспорт российского газа в Европу. Обострение же турецко-европейских отношений (помноженное на личные амбиции Эрдогана), а также отсутствие в турецкой политике серьёзной системы сдержек и противовесов, которая могла бы удержать турецкого султана от опрометчивых шагов, превращают Турцию в такого же ненадёжного транзитёра. Который будет ставить ультиматумы не России, а Евросоюзу.

Да, можно сколько угодно возлагать вину за эту ситуацию на ЕС (который запретил Болгарии участвовать в проекте «Южный поток» и сам себя высек, отказавшись получать российский газ напрямую), однако сейчас обвинения делу не помогут.

Резкое обострение турецко-европейских отношений будет означать, что деньги на «Турецкий поток» (по крайней мере на те его ветки, которые пойдут в Европу) были выброшены впустую. Однако при всём этом плюсов от возможной турецко-европейской холодной войны гораздо больше. И они вполне могут компенсировать российские убытки из-за «Северного потока — 2».

Также по теме

Макрон назвал Средиземноморье театром конфликтов

Французский лидер Эммануэль Макрон на пресс-конференции по итогам саммита стран Южной Европы заявил, что Средиземноморский регион стал...

Так, лишение Турции статуса партнёра может привести к официальным заявлениям Европы о том, что Анкару в ЕС не ждали и не ждут. После почти полувека турецких стремлений и выполнения различных европейских требований. Возможно, такое поведение Брюсселя станет сигналом для ряда политиков на постсоветском пространстве, которым тоже обещают включение в Евросоюз, требуя от них превращать их страны в антироссийские плацдармы. Возможно, эти страны поймут, что не стоит жертвовать сытым и безопасным настоящим ради прекрасного будущего, которое никогда не наступит.

Кроме того, следствием конфликта становится ещё большая изоляция Турции. И на фоне конфликтов Анкары с Израилем (где Эрдоган активно поддерживает «палестинское дело»), ситуации в Сирии, конкуренции с Саудовской Аравией, а также напряжённости с Ираном на всей периферии Турции останется лишь одна великая держава, с которой у Реджепа Эрдогана сохранятся как минимум рабочие отношения. Россия. А значит, турецкий президент-султан будет вынужден с большим пиететом относиться к российским интересам в Сирии и на Кавказе, а также трижды подумает, перед тем как вмешиваться во внутренние дела России (в Крыму, Поволжье и на Кавказе).

Ещё одним плюсом может стать консолидация Евросоюза против «турецкой угрозы» (если, конечно, Парижу удастся-таки ЕС консолидировать). И дело тут не в том, что весь Старый Свет встанет против Анкары, а в том, что такая консолидация приведёт к усилению субъектности Евросоюза. Станет, возможно, началом превращения аморфного ЕС (или хотя бы его западной части) в мощного внешнеполитического игрока, имеющего свои интересы и умеющего их защищать. В том числе и в отношении России, где конструктивные интересы Евросоюза расходятся с деструктивной позицией Соединённых Штатов.

Наконец, если Европа действительно разругается с Эрдоганом и начнёт холодную войну, то ей нужна будет помощь России для успешного сопротивления пусть и менее мощной, но куда более консолидированной Турции. Да, сейчас Макрон говорит, что Москва и Анкара чуть ли не рука об руку действуют в Средиземноморье — но все прекрасно понимают, что это не так. Что у России с Турцией существует ряд проблем и противоречий, что в Москве заинтересованы в блокировании турками строительства европейцами газопровода из Восточного Средиземноморья (чему как раз мешает территориальный спор между Анкарой и Афинами), но в то же время не хотят ссориться из-за этого с Грецией. А значит, у Брюсселя есть возможность заручиться если не поддержкой, то хотя бы благожелательным нейтралитетом России — в случае, если ЕС, конечно, готов будет за него заплатить. Прекращением поддержки радикалов в Киеве, снятием всех санкций, интеграцией России в европейские системы безопасности и много чем ещё.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.