Неизлечимо больной российский заключенный борется за право умереть. Врачи говорят, что состояние Геннадия Уминского критическое, и лечение, в котором он так отчаянно нуждается, в тюрьме ему не получить. Ему уже сообщили, что на эвтаназию рассчитывать не стоит, потому что в России она запрещена. Корреспондент RT Мария Финошина встретилась с ним.
Заключенный добивается «легкой смерти»
Осужденный в 2007 году на 18 лет Геннадий Уминский болен диабетом - и врачи называют его состояние критическим. Он не надеется на излечение и, мучаясь от боли, борется лишь за право умереть. Несмотря на то что многие больные желают облегчить свои страдания, добровольно расставшись с жизнью, эвтаназия российским законодательством запрещена.
Геннадию 45 лет, он умирает. Инсулинозависимый диабетик, за прошедшие 10 месяцев он потерял 60 килограммов. Теперь он почти полностью ослеп: он с трудом может различить предметы во дворе тюрьмы, в которой он отбывает наказание за убийство. Его ноги болят: они поражены гангреной. Врачи считают, что скоро ему нужны будут не костыли, а инвалидная коляска.
ГЕННАДИЙ УМИНСКИЙ, заключенный: Без обезболивающих я не могу жить. Я постоянно на обезболивающих. Если я обезболивающие препараты не приму, то я ходить не буду вообще, не встану.
В прошлом солдат и ветеран войны, Геннадий больше не может бороться за жизнь. У него не осталось на это сил. Вместо этого, он отчаянно сражается за свою смерть.
МАРИЯ ФИНОШИНА, корреспондент RT: Здоровье Геннадия не всегда было таким плохим. Оно стремительно ухудшилось, когда он попал за решетку. В 2007 году он был приговорен к 18 годам тюремного заключения. Геннадию нужны специальное лечение и уход – этого здесь он получить не может.
ГЕННАДИЙ УМИНСКИЙ: Умереть. А что мне еще надо? Я был человеком. А теперь – даже полчеловека нет.
Геннадий просит врачей о том, что официально запрещено и не пользуется популярностью в России: помочь ему умереть.
ЮРИЙ ШАРАНДИН, глава Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству: Когда я начинаю спрашивать, кто мог бы убить, кто мог бы поспособствовать самоубийству, то никто не говорит, даже самые рьяные сторонники эвтаназии, что совершили бы это, потому что тогда они станут убийцами. Эвтаназия не может быть оправдана ни с точки зрения российского законодательства, ни с точки зрения международного права или этических норм.
Ведется масштабная дискуссия о том, есть ли у смертельно больных людей право покончить с собственной жизнью, чтобы избежать непрекращающихся болей.
Противники эвтаназии, а их большинство, среди прочего утверждают, что даже безнадежные случаи иногда могут чудесным образом быть вылечены.
Но голос из-за решетки, где чудеса происходят редко, может изменить эту точку зрения.
ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВА, правозащитница: Если они знают, что остаток жизни эти люди будут страдать, зачем же препятствовать эвтаназии? Особенно для тех, кто приговорен к пожизненному заключению. Я получаю много писем от этих людей, они просят о смерти, потому что жизнь становится невыносимой – там ужасные условия. Так почему бы и нет?
Для Геннадия, глубоко верующего православного, решиться на эвтаназию было трудно – и от этого решения пострадают те, кто находится по другую сторону решетки.
РАИСА УМИНСКАЯ, мать умирающего заключенного: Нет, я не дам ему умереть. Не дам.
РАИСА УМИНСКАЯ, мать умирающего заключенного: Нет, я не дам ему умереть. Не дам.
Мать Геннадия может понять, что подтолкнуло ее сына к тому, чтобы искать смерти, но она не может смириться с этим решением.
РАИСА УМИНСКАЯ: Если он умрет, и я умру вместе с ним. А для чего мне жить? Для кого?
РАИСА УМИНСКАЯ: Если он умрет, и я умру вместе с ним. А для чего мне жить? Для кого?
Геннадий. Он все еще жив, но ждет, желает смерти: естественной или из сострадания.
Мария Финошина, RT, Центральная Россия.
В нашем паблике в VK самые свежие статьи и сюжеты зарубежных СМИ
Сегодня в СМИ
