Успеть оглянуться

Короткая ссылка
Сергей Цветаев
Сергей Цветаев
Писатель, публицист

Высоцкому всегда и всё приходилось делать самому. Так вышло и с двойным альбомом к 35-летию Победы. Он должен был выйти в мае 1980-го. Вышел в мае 1986-го.

Также по теме
Человек-эпоха: тест RT о Владимире Высоцком
25 января Владимиру Высоцкому — актёру театра и кино, поэту и барду — исполнилось бы 83 года. Он оказал огромное влияние на советскую...

Вы пробовали рулить своими делами из просторных и светлых кабинетов небесной канцелярии? Нет? То-то и оно — света много, да связь сбоит. Помог друг, один из ближайших, Игорь Кохановский — поэт, мечтатель, золотоискатель. Они дружили со школьной скамьи, с седьмого класса особенно. Это ему, никогда не унывающему и слёз пустых не знающему Игорю Васильевичу Кохановскому, посвятил Высоцкий песню «Мой друг уехал в Магадан», а потом и ещё четыре: «Я видел Нагайскую бухту», «Получил я недавно письмо», «Что сегодня мне суды и заседанья...» и «Возвратился мой друг неожиданно...». В пяти песнях — история дружбы, нерв отношений то близких, то на огромном расстоянии. В пяти песнях — невидимая крепчайшая связь двух душ, по велению сил незримых нашедших друг друга в водоворотах бытия.

И к чему бы такие подробности?

К тому однажды по-настоящему умным человеком про Высоцкого сказанному: «Он был как бог: каждому нарёк судьбу, про каждого спел его песню. Как бог — только умер».

Добавим к сказанному — умер, да.

Но нет. И Кохановский знал об этом прекрасно. Может, и лучше всех.

Поэтому двойной альбом военных песен Высоцкого вышел на «Мелодии» — пусть и с опозданием на шесть лет — именно что при помощи и при максимальном содействии Кохановского.

Он знал, знал Игорь Васильевич, куда и какими шагами семимильными движется «Союз нерушимый». Человек, сам по себе уехавший однажды в Магадан, сумевший в одночасье отделить внутри себя зёрна от плевел, презревший «милый сердцу уют», знал слишком много, чтобы ошибаться.

Мой друг уехал сам собой,

С него довольно, с него довольно.

Его не будет бить конвой,

Он — добровольно, он — добровольно.

Всё это приключилось с Игорем Кохановским в 1964-м, и было ему 27, и не от злобной власти советской рванул он на край земли — от состояния души, когда жизнь в раю ничуть не краше жизни на краю. Такая вот родственная Высоцкому натура — «ветер пью, туман глотаю...»

У самого Высоцкого при всей его явной и предельно честной любви к СССР отношения с государством складывались не особо — без любви взаимной. И песни военные, что писал Высоцкий и что нет-нет да и прорывались в жизнь Страны Советов (чаще с экранов кино, чем с официальных альбомов, которых и не было), — они рвали напополам лакированный миф о четырёх годах испытаний, что нам и не снились. Даже в самых страшных снах.

От границы мы Землю вертели назад —

Было дело сначала.

Но обратно её закрутил наш комбат,

Оттолкнувшись ногой от Урала.

Наконец-то нам дали приказ наступать,

Отбирать наши пяди и крохи,

Но мы помним, как солнце отправилось вспять

И едва не зашло на востоке.

В июне 1970-го Анатолий Меньщиков, машинист сцены «Таганки», предложил всем артистам театра заполнить анкету-исповедь. Было там и про музыкальные пристрастия — ведь слово «предпочтение» больше подходит к холодным закускам, не так ли?

Высоцкий на вопрос «Любимый композитор, музыкальное произведение, песня» ответил так: «Шопен. 12-й этюд. «Вставай, страна огромная».

Меньщикову «хватило ума» высказать Высоцкому некоторое своё разочарование выбором песни («Вставай, страна огромная», она же «Священная война»), на что тот ответил: «Щенок. Когда у тебя мурашки побегут по коже от этой песни, ты поймёшь, что я прав».

Сам Меньщиков обиды не затаил и даже показал Высоцкому ту анкету восемь лет спустя. Высоцкий прочитал и хмыкнул: «Ну надо же, и добавить нечего. Неужели я так законсервировался?»

Там ещё был простенький такой вопрос — «Самая замечательная историческая личность». И ответ Высоцкого: «Ленин. Гарибальди».

Надеюсь, причём вполне искренне, ни у кого из читающих мой текст не возникнет в голове саркастического замечания: «Ну да... Потворствовал системе... Ленин с Гарибальди...» 

И вот ещё — не лишним будет заметить, что Высоцкий не единожды перечитывал роман «Спартак», написанный Раффаэло Джованьоли и изданный в СССР с мощнейшими иллюстрациями Саввы Бродского (1968-й). А какой текст, чьё личное обращение предваряло начало романа?  Письмо Джузеппе Гарибальди, начинавшееся словами: «Дорогой мой Джованьоли, я залпом прочёл вашего «Спартака», несмотря на то что у меня совсем нет времени для чтения...»

А вот и последние строчки письма: «Пусть же воспрянет дух наших сограждан при воспоминании о великих героях, почивших в нашей родной земле, земле, где больше не будет ни гладиаторов, ни господ».

Всё ещё сомневаетесь в искренности Владимира Семёновича?

Хотите припечатать меня за такие слова?

Полно вам — времена такие, что есть на что употребить праведный гнев.

Сегодня не слышно биенья сердец — 

Оно для аллей и беседок.

Я падаю, грудью хватая свинец,

Подумать успев напоследок:

«На этот раз мне не вернуться,

Я ухожу, придёт другой».

Мы не успели, не успели, не успели оглянуться —

А сыновья, а сыновья уходят в бой...

В феврале 1980 года, а точнее вечером 29 февраля (год был високосный, и день был тот самый, лишний), Высоцкий давал концерт в Долгопрудном в Доме культуры МФТИ (с простым советским названием ДК «Романтик»). 

К счастью нашему, запись того выступления сохранилась полностью, и большую и очень важную цитату из него (она является первым треком на первой стороне двойного альбома «Сыновья уходят в бой») я привожу ниже.

«Меня часто спрашивают, не воевал ли я. Нет... Просто я пишу всегда от первого лица. Многое из того, о чём пою, я придумал, хотя некоторые говорят, что они эти ситуации знают, бывали в них и даже людей, про которых я пою, они очень хорошо знают. Я получаю массу таких писем.

А пишу я о войне так много не потому, что эти песни — ретроспекции. Нечего вспоминать, потому что я этого не прошёл. Мы все воспитаны на военном материале, у меня военная семья, есть погибшие в семье, как, впрочем, и у каждого человека у нас. Это такая великая беда, которая покрыла страну на четыре года, и это будет помниться всегда. И пока ещё есть люди, которые занимаются писанием и могут сочинять, конечно, они будут писать о войне.

Но я пишу песни о войне — не ретроспекции, а ассоциации. Если вы в них вслушаетесь, вы увидите, что их можно сегодня петь: что люди из тех времён, ситуации из тех времён, а в общем идеи и проблемы наши, нынешние... 

Я обращаюсь в те времена просто потому, что интереснее брать людей, которые находятся в самой крайней ситуации, в момент риска, в следующую секунду могут заглянуть в лицо смерти. И я таких людей в таких ситуациях нахожу чаще в тех временах, вот поэтому я пишу много о войне. Я считаю, что это нужно петь теперь, сегодня, да и продолжать в будущем...»

Высоцкий тот вечер начал с «Братских могил» — без всякого объявления «кто и что».

Здесь раньше вставала земля на дыбы,

А нынче гранитные плиты.

Здесь нет ни одной персональной судьбы —

Все судьбы в единую слиты.

И ответил на первые за тот вечер аплодисменты: «Я начал сразу с песни, чтобы у вас исчезли последние сомнения в том, что перед вами тот, кого вы ждали. А то объявят — и не приедет».

Приехал тот, кого все ждали.

Если бы у Госконцерта и Минкультуры в 1980-м подружнее было бы с головой и альбом военных песен вышел бы к 35-летию Победы...

Может, это бы нам помогло.

Ведь что постоянно повторял Высоцкий: «Мы, люди, которые сейчас пишут о войне, которые никогда не воевали, как бы довоёвываем, как бы комплекс вины восполняем...»

Похоже, пора нам о том комплексе вспомнить.

Нет смысла повторять — Кохановский потому и добился выхода альбома в 1986-м, что сам был поэт с душой надорванной и, равно как и Мулявин, всё видел и всё понимал: несёт державу к обрыву, чуть ещё — и ухнем, костей не собрать.

Так оно и вышло.

В альбоме Мулявина («Песняры» — «Через всю войну», двойной 1985-го, «Мелодия») есть песни на стихи Михаила Кульчицкого и Семёна Гудзенко. И вот что примечательно: 4 ноября 1965 года «Таганка» давала премьеру спектакля «Павшие и живые» о поэтах и писателях — участниках Великой Отечественной. Роли Гудзенко и Кульчицкого достались тогда Высоцкому.

Он всё знал очень давно и с самого начала. Он родился в 1938-м. В июне 1945 года на перроне в Москве отец подарил ему свои майорские погоны. Он жил войной, мальчик Володя Высоцкий, но не для смерти — для жизни.

Весь его путь, все его цепи порванные и разбитые стаканы — от горечи безысходности: ори не ори — старуха-история всё одно на новый вираж заложит. И на том новом вираже — все ли уцелеют? Каждый ли успеет воздуху глотнуть?..

Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,

Принял пулю на вздохе.

Но на запад, на запад ползёт батальон,

Чтобы солнце взошло на востоке.

Животом — по грязи, дышим смрадом болот,

Но глаза закрываем на запах.

Нынче по небу солнце нормально идёт,

Потому что мы рвёмся на запад.

Мы всё рвёмся на запад, к нам всё прут и прут оттуда — очень им надо на восток... Больше мне сказать нечего. 

Разве что снова о мистическом: как перекликается судьба Белоруссии и России в словах и творчестве Высоцкого. На киностудии «Беларусьфильм» он сыграл свою первую большую роль — в фильме режиссёра Виктора Турова «Я родом из детства». Это был 1966-й, Высоцкий в роли старшего лейтенанта-танкиста Володи, и четыре песни, в одночасье ушедшие в народ: «Братские могилы», «Звёзды», «Вцепились они в высоту, как в своё», «В холода, в холода...».

В холода, в холода

От насиженных мест

Нас другие зовут города.

Будь то Минск, будь то Брест —

В холода, в холода...

В 1967-м Виктор Туров снимает «Войну под крышами», в 1969 году— продолжение дилогии, «Сыновья уходят в бой». В этих фильмах у Высоцкого нет ролей, но звучат его песни, которым нет равных: «Аисты», «Песня о новом времени», «Песня о земле», «Сыновья уходят в бой», «В темноте», «Он не вернулся из боя».

Нам и места в землянке хватало вполне,

Нам и время текло — для обоих.

Всё теперь одному. Только кажется мне,

Это я не вернулся из боя...

Высоцкий сказал однажды: «Беларусьфильм», пожалуй, — единственная студия, где так бережно используются песни в фильмах всегда. Виктор Туров, другие ребята, которые работают здесь, находят возможность и место для этих песен, чтобы они были на равных с изображением».

Потому что боль нестерпимая. Внутри. И ничем её не вытравить. Виктор Туров родился в 1936-м в Гомеле. В 1942 году немцы схватили его отца-партизана прямо на глазах у сына, вскоре расстреляли. Потом пятилетний Витька с мамой и сестрой были отправлены немцами в концентрационный лагерь под Ахеном. Выжили чудом. Особенно Витька: однажды он стащил у немца-охранника бутылку газировки — били его за это страшно, почти до смерти. Уродливый шрам на подбородке — память о том дне на всю жизнь. 

После освобождения они пешком шли из Германии домой полгода.

С Туровым Высоцкий дружил всю жизнь.

Они жили войной, повторюсь, не для смерти — для неба над нами.

Они каждый день довоёвывали за отцов и дедов, за братьев старших. Чтобы больше никогда.

Двойной альбом военных песен Высоцкого вышел, что ни говори, тогда, когда и должен был выйти. Послушайте его весь, единым махом, от корки до корки. От слов Высоцкого на концерте в МФТИ до последних строчек «Призывного набата».

И ещё будем долго огни принимать за пожары мы,

Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов.

Про войну будут детские игры с названьями старыми,

И людей будем долго делить на своих и врагов.

А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,

И когда наши кони устанут под нами скакать,

И когда наши девушки сменят шинели на платьица, 

Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!

Пробовали дела свои вести из небесной канцелярии? Мало кому такое удавалось. Но Высоцкий Владимир Семёнович — нам ли не знать, какой он парень настырный. Тираж был огромен — Красная Атлантида как-никак. Найдите. Храните дома.

Наши мёртвые нас не оставят в беде,

Наши павшие — как часовые.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

Ранее на эту тему:
Сегодня в СМИ
  • Лента новостей
  • Картина дня

Данный сайт использует файлы cookies

Подтвердить