Такое кино

На фестивале «Артдокфест» показали фильм Беаты Бубенец «Полёт пули», посвящённый украинскому батальону «Айдар».

Я специально пишу так сухо и немного казённо, чтобы абстрагироваться от эмоций и личностных оценок. 

Потому что если впадать в оные, то надо либо зайтись в истерике, либо утонуть в лютом пафосе. 

Потому что для одних это банда отморозков-карателей, убивающих людей в Новороссии. Для других — героические ребята, сражающиеся за территориальную целостность своей страны.

Кто из них прав, рассудит только время. 

А пока это открытая рана, она кровоточит и не даёт жить спокойно: это сотни убитых, это ярость, ненависть и желание мстить, мстить, мстить. 

И сейчас, снимая, возможно, и талантливый фильм, посвящённый одной из сторон, режиссёр Бубенец, вне всякого сомнения, понимала: будет скандал.

Собственно, расчёт и был на скандал.

Талантливое или не очень, скандальное всегда продаётся хорошо.

Беата Бубенец об этом знает наверняка, она уже снимала документальные ленты, просто обязанные стать скандальными: про бывшего православного экстремиста Энтео, нашедшего своё тихое семейное счастье в объятиях бывшей кощунницы-пуськи, про чеченского боевика Руслана, отметившегося и в Приднестровье, и в Абхазии, и на Украине.

Скандал, так понимаю, ожидаемо прогнозировался и теперь, но что-то пошло не так. 

Скандал вышел из-под контроля, зажил своей самостоятельной жизнью и даже распался на три составляющие, каждая из которых заслуживает отдельного разговора.  

Ну смотрите. 

Как бы люто оппозиционному документалисту Беате Бубенец вдруг припомнили её отнюдь не оппозиционное прошлое. И то, что была комиссаром движения «Наши», и то, что работала журналистом Первого канала, и даже то, что не Беата вовсе, а Лена. 

И это категорически неправильно. 

Всякий человек — тем более молодой — вправе выбирать себе и имя, и убеждения, и друзей, даже Родину, если жить на прежней вдруг оказалось невмоготу. Вы простите за назидательность, но это неотъемлемое, если мы живём в свободном мире. 

Переосмысление, переоценка ценностей и смыслов, озарение, наконец, — вот это вот всё с людьми случается. С разными. По разным причинам.  

И судить их за это не надо. 

Вы не такие? У вас всё от роду и до веку? Ну и здорово. Гордитесь собой и детям своим завещайте гордиться. Гордиться. Но не швыряться камнями в тех, у кого случилось иначе. 

Это раз. Два — сама тема.

Те, для кого «Айдар» — сборище отморозков-садистов, возмутились самим фактом появления на московском фестивале такого фильма.  

Тут всё сложно.

Искусство, а документальное искусство тем более, — всего лишь зеркало, в котором отражается мир. 

И если в мире сегодня есть батальон «Айдар», то и он может отразиться в этом зеркале.

Нет, я бы не стала снимать этот фильм, ну или книг бы писать таких не стала совершенно точно. Пусть отражаются без моего участия.  

Да, я скорее с теми, кто считает айдаровцев карателями.

Но это как раз тот случай, когда я готова отстаивать право Беаты и прочих снимать фильмы и писать книги о том, что мне чуждо и даже отвратительно.

Не провожу прямых параллелей, но творчество Лени Рифеншталь уже ведь никак не вычеркнуть из мирового документального наследия. При всей мерзости тех, кого она воспевала. 

И это два. Но есть и три. И вот это «три» по-настоящему плохо и страшно. 

У меня дальше будет довольно длинная цитата, взятая из социальных сетей и выбранная неслучайно. 

Автор, как я понимаю из его открытого аккаунта, отнюдь не охранитель, скорее (простите за штамп, но так проще и быстрее) «последовательный критик режима», а местами и борец с оным.

И вот. 

«Безотносительно художественных достоинств фильма, начинается он с того, что местные жители как-то не очень рады, что их снимают… Подскакивает чувак с автоматом, наставляет ему дуло в лоб и говорит, что это, сука, оперативная съёмка. Проверяет документы. «Ты сепаратист! На референдуме голосовал?» Второй мужик вступается за него, его пихают в машину, надевают на голову одеяло и везут в подвал. 

Беата сидит на переднем сиденье. В подвале его ставят на растяжку, запугивают, а потом он им рассказывает и рисует на школьной доске, где там, в его городе, блокпосты сепаратистов, как лучше этот город атаковать, тут гаражи, там лагерь. 

…чувак несколько раз называет свои Ф.И.О. и место жительства, в кадре его паспорт, он сдаёт блокпосты, не зная, что тут снимают кино, потому что ему ещё раз сказали, что «девочка ведёт оперативную съёмку». 

А потом он возвращается домой, к семье и двум детям, которые живут на территории ЛНР.

….а как это вообще? Беата ответила, что она пыталась связаться с этим мужчиной, чтобы получить его согласие, но ей сказали, что он там больше не живёт. Что?! Кто сказал? Где он живёт?

И тут глубокоуважаемый Виталий Манский взял у неё микрофон и сказал, что поскольку фильм продюсировали латвийцы, то они обсуждали «юридические моменты» — можно ли снимать человека, когда он в плену, и решили, что для телека, может быть, заблюрят лицо. А на фестивале можно и так. Тут же все свои, да?

И тут выходят к сцене наши «добровольцы» из Донбасса и устраивают митинг. И я думаю, они-то постараются найти этого пленного мужика. Надеюсь, что не найдут.

Юридические моменты меня в этой истории не волнуют. Этические — да…» 

Понимаете, да?

Беата Бубенец ведёт съёмку, бойцы «Айдара» заявляют в кадре, что она ведёт «оперативную съёмку». В кадре мужчина под пытками (а «ставят на растяжку» — это именно пытка) и угрозами сдаёт расположения бойцов армии Новороссии, потом называет своё имя и все данные, потому что уверен: это оперативная съёмка. 

И его лицо, и его личные данные показывают на фестивале. И учредитель фестиваля говорит, что тут «все свои» — потому ничего, можно. 

А потом в зале этого же фестиваля появляются сторонники Новороссии, которые, конечно же, видели и запомнили и лицо, и все данные этого человека.

И для них он однозначно предатель. И там идёт война. И что с ним теперь случится — можно только предположить, но очень не хочется, потому что об этом страшно даже думать.  

А режиссёр-документалист потом лопочет беспомощно, что «ей сказали, что он там больше не живёт».

И это тот самый случай, когда «ради красного словца» (читай: фестивального хайпа) не жалко человеческой жизни.

И я вот думаю, что бы творилось сейчас в либеральных СМИ и бложиках, если бы Беата Бубенец осталась Леной Степановой из движения «Наши» и вела свою «оперативную съёмку» под прикрытием бойцов Новороссии.

И возразить им мне было бы нечего. 

Но сегодня «Медуза» славит прекрасный фильм Беаты Бубенец.

И действительно, какое ей, «Медузе», дело до жизни какого-то безвестного украинского — или русского? — мужика, которого сначала пытают, а потом сдают как отработанный материал тем самым «сепаратистам», против которых воюют герои фильма.

И последнее. Самое главное, пожалуй. 

Я очень надеюсь на то, что те люди, которые сейчас принимают решения в Новороссии, прочтут эти строки. 

Я очень прошу их проявить сострадание и милосердие к этому несчастному человеку, если он вдруг окажется в зоне их ответственности. 

Ну чем-то ведь мы должны отличаться от батальона «Айдар» и Беаты Бубенец, ведь правда?

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.