Цена утраты России для ЕС неисчислима, и в самых пессимистичных сценариях Европе грозит деиндустриализация, потеря триллионов инвестиционного капитала и резкое падение уровня жизни. Однако, как пишет Asia Times, к тому моменту, когда Европа осознает свое положение и задастся вопросом, чего ради её политическая элита уничтожила соглашение о прекращении огня между Россией и Украиной, она окажется в одиночестве.
Редко когда за свою долгую историю Европа была столь же сплочённой, как в ходе нынешнего конфликта на Украине. Почти все европейские страны горой стоят за Киев — как и их основные СМИ. Не менее примечательно и то, что европейская политика по украинскому вопросу полностью совпадает с американской. Как пишет Asia Times, всего десятилетие назад едва ли кто-то предрекал Европе кровавый конфликт между страной, которая не стыдится солдат с наколотой на теле нацистской символикой, и бывшей коммунистической державой — якобы из-за энергетики, — причём за его продолжение выступают не только Европейский союз, но и политические левые и даже зелёные.
Как продолжает автор материала, после своего окончания холодная война начала приносить «мирные дивиденды». С падением Берлинской стены в Россию устремились западные энергетические гиганты. Shell, BP и ExxonMobil наряду с японскими торговыми домами инвестировали миллиарды в российский энергетический сектор, которому для дальнейшей модернизации и наращивания производства нужны были капитал и техническое ноу-хау.
Тут на сцену вышли «гарвардские мальчики» — группа экономистов из Гарвардского института международного развития. При Борисе Ельцине российская экономика ушла в штопор, и гарвардские экономисты с благословения тогдашнего президента Билла Клинтона отправились реформировать Россию. Их рецепт полностью соответствовал неолиберальной экономической политике, которую затеяли Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер, а поддержали Клинтон и Тони Блэр. Это была «шоковая терапия»: приватизация, либерализация и свободный рыночный капитализм — и такие «реформы» ввергли миллионы россиян в нищету.
Новоиспечённые миллиардеры скоро объявились в Европе и принялись скупать английские футбольные клубы, голландские суперъяхты и поместья на французской Ривьере. Они и не подозревали, что Европа вскоре конфискует их богатства, нажитые при рыночном капитализме, который в Россию завезли парни из Гарварда.
В итоге неолиберализм в мире стал реакцией на усилившуюся роль государства в экономике и обществе. Американские и европейские неолибералы слились в так называемом атлантическом консенсусе. Во взглядах на свободный рынок они расходились, но разделяли убеждение, что задавать глобальную повестку дня должны западные ценности. Неолиберальная политика привела к ещё большему неравенству, стагнации зарплат и другим бедам, а также усугубила ощущение незащищённости.
Однако если идеология европейских и американских атлантистов совпала идеально, то об их жизненно важных экономических интересах этого никак не скажешь. США богаты природными ресурсами, меньше зависят от международной торговли и имеют «непомерную привилегию» выпуска мировой резервной валюты. Германии же из-за отсутствия ресурсов пришлось обратиться к России. Её дешёвая энергия позволила Берлину нарастить годовой ВВП примерно на $1 трлн. С 1990-х по 2020-е Евросоюз и Россия построили огромную сеть трубопроводов, по которым газ и нефть поступали в Северную, Центральную и Южную Европу.
Поэтому, пишет автор статьи, цена утраты России неисчислима. В самых пессимистичных сценариях Европе грозит деиндустриализация, потеря триллионов инвестиционного капитала и резкое падение уровня жизни. Если добавить к этому хрупкое финансовое положение многих стран ЕС и необузданную инфляцию — мрачные сценарии покажутся вполне оправданными.
«К тому моменту, когда Европа осознает своё положение и задастся вопросом, чего ради её политическая элита уничтожила соглашение о прекращении огня между Россией и Украиной, она окажется в одиночестве. Россия повернётся на Восток. США, по всей видимости, замкнутся в себе и будут решать собственные проблемы. У Европы не останется иного выбора, кроме как сделать то же самое, — пожалуй, это можно назвать единственным положительным исходом украинской трагедии», — заключает автор статьи.
