МАРИЯ СТАРОСТИНА, корреспондент RT: Большое спасибо, госпожа Гевара, что вы нашли для нас время. Вы выбрали профессию врача, как и ваш отец. Это был сознательный выбор или вы просто решили последовать примеру вашего папы?
Команданте Че поддержал бы Боливарианскую революцию Чавеса
Эрнесто Че Гевара был бы рад происходящим сейчас в латиноамериканских странах изменениям, уверена дочь команданте. В ходе эксклюзивного интервью телеканалу RT Алеида Гевара рассказала о своем отце, о его дружбе с Фиделем Кастро и о кубинской революции.
АЛЕИДА ГЕВАРА, дочь Че Гевары: С самого детства, пример моего отца влиял на меня очень сильно, он влиял на всех нас. И так произошло не только с его детьми, но и с кубинскими пионерами, с кубинскими детьми. Пример Че очень актуален. Поэтому, конечно, я понимаю, что и на меня он повлиял, что я решила стать врачом. Будучи еще совсем маленькой, в пять лет, я решила, что я буду врачом, что я буду детским врачом, педиатром. Но много времени спустя, будучи уже взрослой, естественно, решение было больше моим собственным. Потому что, смотрите, на Кубе здравоохранение абсолютно бесплатно, это услуга для населения. Так что это способ вернуть немного того, что я получила от этого народа. А получила я очень много. И я не ошиблась. На самом деле это очень здорово.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Я думаю, что даже смысла нет спрашивать, что выбрал Эрнесто Че Гевара, когда встал выбор между его призванием и его семьей. Очевидно, что революционная борьба едва ли оставляла ему время для его дома, для его детей. Вы не чувствовали себя несколько обделенными вниманием отца?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Нам повезло, что у нас замечательная мать. Моя мама – это типичная кубинская мать. Она как курица-наседка, со своими цыплятами, которые всегда вокруг нее. И именно благодаря ей в первые годы нашей жизни, несмотря на то что отца не было рядом, мы чувствовали, что он с нами. Уже потом, когда мы выросли, когда мы были подростками, мы стали задавать себе вопросы. Почему его нет? Где он? Что произошло с моим отцом?
Но она работала все это время. Она говорила нам о нем, она рассказывала нам о его жизни, о том, какой он. И мы его любили. Так мы любим человека за то, что он делает, за то, кем он является. И в этом плане, я думаю, когда мы осознали, что отца нет с нами, мы сразу же отнеслись к этому с понимаем. Потому что она нас научила понимать и учиться узнавать его лучше. И таким мы его и знали, замечательным революционером. Иногда великие люди должны приносить в жертву самые простые и самые прекрасные вещи в жизни. Потому что они знают, что должны сделать что-то намного более важное для других людей. И именно эта щедрость заставляет меня чувствовать, что мой отец - это особенный человек. И поэтому мы его любим.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: И когда вы были маленькими, вы обращали внимание на то, чем он занимался, что он делал, на какие риски он шел? Наверняка, ваша мать это вам объясняла, но как вы это воспринимали?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Когда мне было около пяти лет, я написала мое первое стихотворение. Оно было очень милое, потому что это был маленький стишок, который я посвятила, в первую очередь, Фиделю. Потому что, знаете, для меня Фидель был тоже такой отеческой фигурой, дополняющей. Почему-то я не говорила ему «папа», но он был «моим дядей». «Мой дядя то, мой дядя это».
Я училась в школе, и я старалась получать самые лучшие оценки, чтобы мой дядя мной гордился. Потому что, если мой дядя будет мной гордиться, мой папа тоже будет, и моя мама тоже. Так что в этом плане, у меня были очень тесные отношения с Фиделем с самого раннего детства. И я думаю, что это также помогло, это помогло лучше понимать, кем были эти мужчины, кем были эти люди. И по правде говоря, у меня есть совершенно особая привилегия, я жила вместе с ними, я их знала так близко. Это заставляет меня чувствовать себя особенной. Потому что это на самом деле привилегия, знать людей такого уровня.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Если говорить о личности Фиделя Кастро, для вас он является очень близким человеком, как вы только что сказали. Как вы реагируете на эти манипуляции, которые есть сейчас в прессе, о его болезни, о его состоянии, на публикации о том, что он умер, что он не умер. Что вы думаете об этом?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Фидель - это особенный человек. Его могут задеть какие-то вещи, наиболее обидные. Но в основном те, которые связаны с другими людьми. Поэтому сейчас точно его задевает вся пропаганда, связанная с болезнью Чавеса. Но про него самого? Никогда ему это не было важно. Он такой человек, который выше всего этого.
Иногда я говорила ему: «Дядя, смотри, что говорят о тебе и о моем папе, о ваших взаимоотношениях. Они перегибают палку, говоря, что вы плохо ладите и у вас были проблемы. А ты никак не выражаешь своего несогласия». И как-то он мне сказал: «Послушай, Алеидита, если бы я возражал против всех глупостей, которые говорят на свете, дорогая, я бы не смог работать, мне бы пришлось заниматься только этим, а у меня на это нет времени». Поэтому ему это не важно. За тем исключением, что это будет что-то очень обидное, или что, в первую очередь, задевает народ. В таком случае он реагирует сразу же. Но относительно его самого – он не придает этому значения.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Алеида, ваша мать почти 40 лет хранила молчание о подробностях своей любви с легендарным Че Геварой. Не так давно она опубликовала книгу и рассказала больше деталей людям, которые хотели это знать. Почему ей было так тяжело открыться? Почему она так долго ждала?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Во-первых, вам надо знать мою маму. Моя мама из деревни. И деревенские жители на Кубе, я думаю, как и во всем мире, они очень трепетно относятся к личному. Они очень скрытные люди. И моя мама была воспитана также. Она всегда была такой. Но помимо этого, она влюбилась в моего папу невероятно. Это очень красивая история любви, очень красивая. Это одна из вещей, благодаря которым я чувствую себя особенной женщиной. Не потому что я дочка известного человека, нет. Я себя чувствую особенной, потому что я дочь женщины и мужчины, которые очень любили друг друга, и знаю, что я плод этой любви. Это делает меня особенной.
И в этой книге все это видно, но видно оно с точки зрения любви. Представьте себе, когда мой папа умер, а он был первым, кто был у моей мамы. Он был ее женихом, товарищем, другом, учителем, наставником, отцом ее детей, любовником, он был всем. И вдруг папа исчез из ее жизни, представьте боль этой женщины. Ей надо было воспитывать и растить четверо совсем маленьких детей. Поэтому она была вынуждена в каком-то смысле запереть эти воспоминания на замок, чтобы продолжать жить.
Если бы она оставила открытой эту дверь, она не смогла бы продолжать жить. Должно было пройти много, много времени, чтобы у нее появились силы для того, чтобы открыть ее. Когда она начала писать эту книгу, она делала записи на диктофон. Я иногда проходила рядом и видела, как она плакала и плакала. Я ей говорила: «Мама, оставь ты это». К счастью, она меня не послушала и дописала книгу. Потому что для меня это необыкновенный подарок, правда.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Как красиво. На самом деле. За последние 10 лет вышло много фильмов, опубликовали много биографий Эрнесто Че Гевары. Из того, что вы читали и видели, что ближе к правде?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Еще нет такой биографии, которую я бы могла порекомендовать. Обычно, когда я разговариваю с молодым поколением, я им рекомендую читать то, что он сам о себе писал. У него было такое свойство, он с 17 лет писал обо всем, что с ним происходило, и до нас дошли многие из этих дневников. Многие из них опубликованы Центром Исследований Че Гевара.
Я рекомендую читать непосредственно то, что он сам писал. Таким образом, вы избегаете возможности прочитать такие вещи, как «Че сказал то, или Че писал это». Нет, нет. Суть в том, что говорит сам Че. Вы сами можете это прочитать и сделать свои выводы. Из всех фильмов, единственный, который я могу посоветовать, - это «Дневники мотоциклиста». Для меня он единственный стоящий фильм. Он был целиком создан латиноамериканцами. Все, вплоть до Вальтера Саллеса, замечательного бразильского кинорежиссера, и актеров, которые играли главные роли. Один из них - аргентинец, а другой мексиканец. Все они с этого континента. Это превосходный фильм, я его всем советую.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Существует множество различных интерпретаций Че Гевары, как личности. Для многих он был героем и мучеником, для других же он был террористом, убийцей. Как вы лично относитесь к этой части его жизни, когда он должен был убивать за свои идеи?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Здесь проблема - война. Когда существует партизанская война, ты либо живешь, либо умираешь. Это закон, существующий внутри партизанской войны. Но при этом никогда не убивают, никогда не совершают убийств. Убийство - это нападение на беззащитного человека. Этого никогда не происходит во время сражений. Во время сражений ты стреляешь, потому что в тебя стреляют. Ты убиваешь, потому что иначе убьют тебя. Это война.
Это его убили, его взяли в плен, без оружия, без всякой защиты, без суда, и убили. Вот это – убийство. Но они никогда в жизни не допустили такой ошибки. Когда они брали кого-то в плен, всегда оставляли человека в живых, лечили его, задерживали ход сражения, чтобы охранять этого человека и оставить в надежном месте. Поэтому тот, кто так утверждает, просто не знает истории и не знает, насколько великие были эти люди. Не только Че, но и товарищи, которые были с ним на этой войне, и весь этот народ. Потому что все эти люди сформированы войной. И то, чего никогда не делала кубинская революция, - это убийство. Мы защищались. И мы будем это делать.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Относительно этой темы также существует большое количество спекуляций о Фиделе. Некоторые даже делают такие заявления, как то, что мертвый Че был гораздо нужней Кастро, чем живой.
АЛЕИДА ГЕВАРА: Это самая большая глупость всего столетия. Живой Че на Кубе был бы невероятной помощью для Фиделя. Более того, сам Фидель это говорит. Он не раз утверждал, что он был занят другими делами и был абсолютно спокоен, потому что Че был министром промышленности в этой стране. У него не было никаких проблем в связи с кубинской экономикой, потому что он полностью доверял Че.
Когда Че ушел, возникли проблемы, так как Министерством промышленности стал руководить другой человек, и оно было огромным. Оно стало распадаться, так как невозможно было его поддерживать. Оно разделилось на несколько министерств, для которых надо было искать новых министров. В этом смысле то, что Че уехал из страны, было серьезной проблемой. Но надо было идти дальше. И у Фиделя с Че был договор с первого момента, когда они были в Мексике.
Че договаривается с Фиделем о том, что он будет на Кубе до того момента, пока ее не освободят, а если он еще будет жив, то сможет продолжать свой путь по нашей Латинской Америке. Фидель согласился и сдержал свое слово. Я как-то пришла к Фиделю. Мы говорили много часов, но в заключении я сказала ему: «Расскажи мне о спорах, которые у тебя были с папой, об этих знаменитых спорах, про которые все говорят». Он рассказал мне, что, когда они были в Мексике и знали, что их возьмут в плен, Фидель предупредил всех товарищей о том, что никто не должен говорить о своих политических убеждениях, никто.
Он спросил у меня: «Как ты думаешь, что сделал твой папа?». Он спорил с тюремщиком не только насчет своих политических убеждений, но даже о Сталине. В итоге всех нас освободили, кроме твоего папы, за то, что он был коммунистом. Когда Фидель стал возражать, понял, что папа не умеет врать. Он был выше этого, он не мог врать. В этом смысле он даже не смог ничего возразить, было нечего обсуждать. «О чем я могу спорить с этим человеком?» - сказал он. Это один из споров, которые им могут приписывать. Но там даже до спора не дошло.
И этот же самый поступок Фиделя, то, что он не уехал из Мексики до тех пор, пока не добился освобождения моего папы, рискуя всеми планами, которые они готовили по прибытии на Кубу, это стало началом необыкновенной дружбы Фиделя и моего папы. Папа признал Фиделя настоящим военачальником ,который в ответе за каждого из своих солдат, в любой ситуации и в любой момент.
В тот же вечер, когда мы разговаривали с Фиделем, я вдруг засмеялась, и он спросил меня, что меня рассмешило. Я ответила: «Дядя, я смеюсь над тобой». « Что?!» - сказал он. «Ты сам не замечаешь того, что говоришь о папе в настоящем времени». И тогда он очень серьезно посмотрел на меня и сказал: «Нет, дело в том, что твой папа, он и есть с нами, тут». И на этом кончился наш разговор тем вечером.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Когда ваш отец отправлялся в путешествие, из которого не вернулся, вы были еще совсем маленькой, и после того, как вы прочитали все его записи, послушали рассказы о нем из уст вашей матери, из рассказов его друзей о нем, у вас остались какие-нибудь сомнения на его счет, если бы у вас была такая возможность, хотели бы вы в чем-нибудь удостовериться и задать ему какой-нибудь вопрос?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Конечно, я бы его засыпала вопросами, но про то, что происходит сейчас, то, что меня интересует. Я бы спросила: «Как тебе это? Что думаешь об этом, как бы нам лучше поступить в той или иной ситуации?». У меня море вопросов, которые я бы задала папе. Но больше всего мне хотелось усесться к нему на колени и крепко обнять его.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Образ вашего отца знаком всему миру, его почитатели покупают атрибутику с его символикой, с его изображением, а что вы испытываете, когда видите подобные вещи?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Иногда меня это возмущает, потому что, вообще, многие ужасно используют его образ. Я иногда даже шучу, что заставлю платить штраф за такое искажение черт его лица, потому что папа был красивым мужчиной. Некоторые его изображения просто кошмарны. С другой стороны, я всегда говорю, что эти образы могут быть пустышками, этот образ должен быть наполнен смыслом. И наполнять необходимо его поступками, его жизнью, по-настоящему его понять.
Я иногда спрашиваю: «Зачем ты нацепил эту майку с изображением Че?», и мне сразу отвечают: «А вот что вас интересует?», но потом говорят: «Вот, допустим, у меня экзамены в университете, и я не уверен, что смогу их сдать без проблем, тогда я надеваю футболку, смотрю на изображение Че, и думаю: если он смог, то и я могу, и уже не думаю отступать». Некоторые ответы иногда очень милые. Это значит, что, несмотря на всю эту пропаганду, все эти глупости, что говорились о нем, люди не дают провести себя, не верят во вранье. Они чувствуют, понимают, какими на самом деле были люди, которые определяют историю своего народа.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Вооруженная борьба как метод сопротивления, за которую выступал ваш отец, на сегодняшний день оспаривается многими людьми. А что вы думаете о продолжении этого наследия вашего отца, прежде всего говоря о действиях ФАРК в Колумбии?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Идеи Че не сводятся к обычному «стрелять или не стрелять». Их смыслом был поиск независимости, свободы. Ну а средства достижения этих целей должен определить для себя сам народ. Вот, к примеру, это и происходит сейчас. Есть революционное вооруженное движение, которое согласилось сложить оружие на определенных условиях. Однако со стороны правительства в этих переговорах нет определенности, они говорят то да, то нет, это все очень замедляет весь миротворческий процесс.
В то же время по отношению к этому движению существует определенная агрессия, им приходится защищаться, поэтому пока нет полного взаимопонимания между двумя сторонами по поводу того, что им необходимо сделать. Отсюда и вытекают все эти действия, которые могут принимать также военный характер. В этом смысле, мне кажется, что все зависит от решений тех, кто борется и отдает на это свои силы. Так что, вот так просто, сидя на стуле, нельзя осуждать действия народа или какого-либо движения, это просто неприемлемо, потому что ты не знаешь все их сложные реалии. Это просто вопрос достоинства, я не знакома с их реалиями, поэтому не могу их судить, делать это было бы нелогично.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Путешествия по Латинской Америке изменили Че Гевару как человека, сделали его революционером. Если бы он совершил подобное путешествие сейчас, что бы он увидел, произвело бы это на него такое же впечатление, как и в пятидесятые годы прошлого века?
АЛЕИДА ГЕВАРА: К сожалению, и по сей день живы реалии, которые пробудили в Че стремление достичь социального равенства для всех. Их даже больше, чем в то время, когда жил он. Разница между богатыми и бедными сейчас еще больше, чем раньше, и наши народы это ощущают. Однако в последние годы появилась очень интересная тенденция беспокоиться о нуждах народа, появилось понимание того, что, если мы объединим наши всеобщие усилия, ничто нас не остановит. И этот процесс происходит сейчас в Латинской Америке.
Конечно, он был бы рад узнать, что президентства добился представитель индейских общин, как, например, Эво Моралес. Это очень занятно, мне кажется, Че попытался бы как-нибудь его поддержать, помочь ему, быть полезным. Также был бы рад движению в Венесуэле, Боливарианской революции. Президент впервые в истории сделал народ владельцем всех нефтяных богатств, ископаемых ресурсов страны. Это уникальный случай, просто что-то выдающееся для наших времен. Думаю, Че был бы рад, он бы приложил все усилия, чтобы внести вклад во все эти процессы, помочь Чавесу всем, чем сможет. Так что многие сегодняшние вещи сделали бы его немного более счастливым человеком, но они же его и заставили бы не оставлять борьбу и быть еще более самоотверженным, потому что дел еще очень много.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Как вы считаете, как бы он отреагировал на эти процессы интеграции в регионе, он бы их поддержал?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Но это же мечта, и мечта не только Че. Это все началось с Боливара, нашего освободителя. Потом Марти. Хосе Марти всегда говорил, что от Рио-Браво до Патагонии должна быть одна родина для всех, одна большая страна. Это наша Латинская Америка. Также думали и Че, и Фидель. Че говорил, что единственный способ противостоять врагу всех наших народов – это единство между всеми латиноамериканцами. И из его слов было четко ясно, что главный враг Латинской Америки – это США.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: А что касается Кубы, как бы он воспринял нынешнюю ситуацию на Кубе, если бы он узнал, как кубинцы живут в 21 веке, он гордился бы этим?
АЛЕИДА ГЕВАРА: Он бы понял, что есть много вопросов, которые еще надо решить, многие вещи нуждаются в доработке, но мой отец, он всегда, всегда был вместе с кубинским народом, всегда. У него была своя манера открыто выражать свою острую критику, без обиняков, и народ всегда был готов слушать его. Отец был такой человек, что всегда называл вещи своими именами, он спокойно говорил то, что думал, и он говорил об этом, указывая на решение проблемы, что нужно для этого сделать. Поэтому народ и шел за ним. Так что, если бы он был здесь среди нас, он бы работал, как и все, пытаясь улучшить порядок вещей, не без критики, пытался бы найти решения проблем. Он был бы весь в движении.
МАРИЯ СТАРОСТИНА: Алеида, огромное спасибо за это интервью, оно было очень интересным. Мне кажется, что мы обсудили очень актуальные темы сегодняшних дней.
АЛЕИДА ГЕВАРА: Спасибо вам.
В нашем паблике в VK самые свежие статьи и сюжеты зарубежных СМИ
Сегодня в СМИ
