Необходимый скандал

Театр — вид искусства, который расцветает во время конфликта. Именно поэтому театр так живуч. Он питается конфликтами — внутренними, общественными, мировыми. Сейчас в Москве новая напасть: делят кресло художественного руководителя главного театра страны — МХТ им. Чехова.

Также по теме

В МХТ имени Чехова заявили, что решение по Богомолову ещё не принято

В МХТ им. А.П. Чехова прокомментировали сообщения об уходе из театра режиссёра Константина Богомолова.

Точнее, кресло-то уже не делят — Министерство культуры назначило на этот пост Сергея Женовача. Теперь делят, рядят и судят, как Женовач будет руководить. Когда назначение только случилось, все в один голос сказали: Женовач человек неконфликтный, он в этом театре работать не сможет.

И тут Сергей Женовач, многие годы руководивший маленьким, очаровательным, почти домашним театром «Студия театрального искусства», принимает самое скандальное из всех возможных решений. Он говорит, что у него нет планов относительно режиссёрской работы для Константина Богомолова. И вот тут все, кто близок к современному театру, возмутились.

Тут нужно пояснить, что те, кто близок к современному театру, это именно те, кого принято называть «прогрессивной общественностью». То есть люди, которые однажды возложили на себя неотчуждаемую обязанность вечно знать, как надо, а также кого в круг этой прогрессивной общественности можно подтянуть. Это такая умеренная оппозиционность, которая удачно сочетается со способностью работать в учреждениях с государственным финансированием. В чём, в общем, согласитесь, ничего плохого нет.

Просто принадлежность к этому кругу предполагает обязательное разделение некоторых общественно значимых позиций.

Например, что сфера культуры не должна регулироваться и контролироваться государством. Или что большинству людей в принципе недоступны некоторые художественные произведения, а потому театр должен быть элитарным, дорогим и чрезвычайно авангардным. Всё равно никто не поймёт.

Так вот, сейчас эти люди возмущены тем, что Константин Богомолов — бывший помощник Олега Табакова — должен уйти из МХТ.

Говорят, что Богомолов был лидером того направления, которое можно назвать «другой театр». То есть театр, как бы сказать, ершистый, непокорный, оппозиционный.

Я смотрел последний спектакль Богомолова в МХТ по пьесе Чехова «Три сестры».

О, да! Там было всё: жена режиссёра Дарья Мороз в роли барона Тузенбаха, параллельные видеопроекции, нарочито безэмоциональное чтение текста, неоновые трубки вместо декораций. В общем, это был тот самый «другой театр».

Правда, происходило всё это на основной сцене МХТ (998 зрительских мест), а в зале сидел, например, Роман Абрамович.

То есть это по определению не могло быть чем-то оппозиционным мейнстриму. Это и был манифест театрального московского мейнстрима.

Также по теме

Машков предложил переименовать «Табакерку»

Новый художественный руководитель «Табакерки» Владимир Машков заявил, что название театра надо сменить на «Театр Олега Табакова» в...

Холодное, бессмысленное, непонятное широкой публике действие, сделанное дорого, долго и с определённой издёвкой. Перед началом спектакля вышел режиссёр Богомолов и надменно сказал: «Ваше мучение будет длиться два часа».

Это было, в общем, откровенное издевательство, которое произошло из необходимости освоить деньги на новую постановку и сделать её такой, чтобы каждый подумал про себя: «Ну, наверное, я просто ничего в этом не понимаю...» А остальные бы просто сфотографировались на фоне приглашённых селебрити с шампанским в буфете.

Довольно часто мы слышим, что такие ростки свободной мысли, как творчество Константина Богомолова, удушаются намеренно, потому что несут в себе опасные оппозиционные мысли.

Знаете, дело тут в том, что эти ростки мысли совсем не содержат. А чтобы скрыть свою пустоту, прикрываются совершенно прозрачным подростковым фрондёрством.

О каком «другом театре» вы говорите, если вот такой театр давно стал нормой? Театр, который нужен не людям, а тем, кто осваивает его работу. Этот театр едет сам для себя и везёт тех, кто в нём работает. Наш паровоз вперёд летит, в топку бросают пассажиров.

На собрании труппы МХТ Сергей Женовач сказал, что он будет задействовать в спектаклях только штатных актёров театра. А приглашённые звёзды играть не будут.

Зачем спектаклю лица из телевизора с поднебесными гонорарами, если есть сто своих прекрасных артистов на зарплате? Чтобы привлечь публику?

Посещаемость театра — важнейший показатель. Но если вы привлекаете публику на два знаменитых (благодаря сериалам про ментов) лица, вы превращаете театр в зоопарк, куда люди ходят, чтобы подивиться: «Ты глянь, как похож! Ну точно — он!»

Также по теме

Труппу МХТ имени Чехова проинформировали о назначении Женовача худруком

Труппа МХТ имени Чехова проинформирована о том, что Министерство культуры России приняло решение назначить Сергея Женовача...

Поиски новых форм и переодевание женщины в мужчину — это неотъемлемая театральная традиция. Но это, как правильно заметила театральная критикесса Марина Давыдова, «другой театр». То есть театр камерный, студийный. Тот театр, где в лабораториях ставят эксперименты — всегда одиозные, эпатажные и неприятные широкой публике. Потом из этих экспериментов вырастает что-то большое, но уже обтёсанное — то, что публику и не отпугнет, и вытянет на новый уровень.

Но почему же на основной сцене главного драматического театра страны должны всем быть продемонстрированы эти задворки творческой мысли? Если это действительно безостановочное и неудержимое экспериментаторство, так оно должно твориться в молодёжных студиях под присмотром взрослых. А если это просто очередная успешная попытка обмануть народ, пришедший в театр на пьесу Чехова, то это неумно и недобро.

Неделю спустя после той богомоловской премьеры я был на «Трёх сёстрах» как раз в постановке Женовача. Что это был за спектакль! С какой любовью к людям, к Чехову, к русской жизни он был сделан! И он не был консервативно тягуч, скучен или старомоден. Это был смелый, остроумный и даже едкий спектакль, высмеивающий глупость персонажей, постулирующий комедийную сущность чеховских пьес, выявляющий трагедию целого класса общества.

Но на этот спектакль может педагог привести школьников, может юноша привести свою первую любовь, может прийти и театрал, и неофит. И сделано это с любовью к публике.

Так почему в МХТ должен быть некий «другой театр», а не вот этот вот — интуитивно понятный и потенциально всеми любимый?

Впрочем, это уже конфликт. А конфликт для театра дело благодатное.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.