Признание собственного бессилия

Французская медицина именно в области борьбы со всякой заразой в виде бактерий и вирусов всегда, мне казалось, где-то в авангарде научной мысли. Часть прививок, которые получили мои дети, живя в Европе, как раз французского производства. Тем удивительнее для меня медлительность лидера на рынке фармацевтических компаний Sanofi и Института Пастера. Но если первые ещё пытаются разработать защищающую от COVID-19 формулу, то вторые публично отказались от исследований, сославшись на неубедительные результаты. Реакция человеческого организма на субстанцию оказалась слабее, чем даже у тех, кто переболел вирусом сам.

Также по теме

ЕС планирует стать крупнейшим производителем вакцин от COVID-19

Евросоюз планирует стать к лету лидером по производству вакцин от коронавирусной инфекции COVID-19. Об этом заявил президент Франции...

Для французов такое публичное признание собственного бессилия и сдача позиций в научном мире — нечто из ряда вон выходящее. На то должны были быть серьёзные причины. Одни предположили, что провал кроется в выборе вектора, который доставляет внутрь генетический материал COVID-19. То есть поражает организм, но только один раз, зараза не может плодиться в клетках, так что метод довольно безопасный и эффективный, даёт время телу понять, что это за инородная гадость и как с ней бороться. Такой же принцип использует «Спутник», но наши учёные сделали ставку на аденовирус (относится к группе ОРВИ и поражает слизистую оболочку верхних дыхательных путей), а французы — на ветрянку. Кто-то от неё был привит, кто-то сам переболел. Этот вектор, конечно, модифицировали так, чтобы организм его не узнал, но нужного эффекта против COVID-19 добиться не удалось. Хотя в вакцине против лихорадки Зика тот же метод показал впечатляющие результаты.

Pfizer и Moderna используют матричную РНК — к этой технологии ни у Института Пастера, ни у Sanofi не было даже доступа. Всё защищено патентами, интеллектуальный рынок занят, ведущих французских компаний на нём не было. Sanofi пришлось объединяться с американской компанией Translate Bio, чтобы в марте этого года начать клинические испытания будущей прививки, после того как с векторным вариантом у них не вышло. А Институт Пастера так и остался за бортом вакцинной революции. Долгосрочные последствия метода РНК учёным ещё предстоит изучить, да и мороки с хранением и транспортировкой хоть отбавляй. Но сейчас не об этом.

Как же так получилось, что французы ничего не смогли предложить миру, кроме производственных мощностей для уже придуманных другими прививок? Оказывается, около двух последних десятилетий шло планомерное сокращение финансирования науки и образования. Франция сегодня тратит в два раза меньше Германии, с 2001 до 2018 года расходы урезали на 28% (у соседей они выросли на 11%, в Великобритании — на 16%) Ни один французский университет сейчас не входит в топ-50 в области здравоохранения и биологии. Всё меньше выходит французских научных статей. А средняя зарплата начинающего французского учёного на 63% ниже, чем в странах Организации экономического сотрудничества и развития (создана в 1948 году и объединяет 37 стран по всему миру). Отсюда и не очень привлекательный имидж для инвесторов.

Для сравнения: если во французскую научную компанию они готовы вкладывать около €9 млн, то в британскую — €12 млн, а в немецкую — все €16 млн. Как следствие — утечка мозгов из Франции. Взять хотя бы Эмманюэль Мари Шарпантье. В 2010 году эта француженка пыталась устроиться в Институт Пастера, чтобы произвести революцию в области биологии и медицины. 

Но для неё не нашли там подходящего места. Она уехала в Германию и в прошлом году получила Нобелевскую премию по химии за разработку метода редактирования генома.

Или другой пример. Пионер в области РНК-вакцин Стив Пасколо предлагал эту технологию Институту Пастера ещё в 2002 году! Тогда речь шла о разработке прививки от рака. Пожали руки, оформили патент, но университет почему-то не оплатил пошлину. Так и не срослось. Пасколо — соучредитель компании CureVac — сегодня работает в Цюрихе и реализует совместные проекты с BioNTech. Французы опять остались ни с чем.

Также по теме

Научный институт во Франции прекратил разработку вакцины от COVID-19

Французский Институт Пастера принял решение прекратить разработку своей вакцины от коронавирусной инфекции после получения...

Были и другие случаи, когда, например, в 2015-м всё тот же Институт Пастера подписал соглашение о сотрудничестве с американской компанией Moderna. Та в результате широко пользовалась его мощностями и экспертизой, но почему-то ничего не давала взамен. Контракт в итоге разорвали.

Подумать только, Луи Пастер основал свой институт в 1887 году. Именно там был создан самый первый курс по микробиологии, именно это научное заведение всегда являлось одним из мировых лидеров в изучении инфекционных заболеваний. Именно там учились бороться с дифтерией, столбняком, туберкулёзом, полиомиелитом, гриппом, жёлтой лихорадкой и чумой. Именно там открыли ВИЧ. Но самое интересное, что Луи Пастер был научным руководителем Николая Гамалеи. В 1885 году в Париже прошёл международный конкурс, на котором путёвку выиграл наш Николай Фёдорович. Он приехал, чтобы изучать бешенство. Спустя год при содействии Луи Пастера он создал первую в России (и вторую в мире) бактериологическую станцию, где стал прививать людей от бешенства. 

На этом их плодотворное сотрудничество не закончилось. В 1887 году Пастера в Европе стали сильно критиковать, его лечение подвергали сомнениям, его отчитывали в Парижской медицинской академии, а потом в Англии даже создали специальную комиссию для проверки его методов. На заседание этой комиссии приехал Николай Гамалея, он яростно защищал пастеровские методы и бактериологов в целом. Потом все последующие пять лет тесно с ним работал, приобретая бесценный теоретический и практический опыт, который активно применял в России. Вот так тесно переплетена наша с Францией история.

Российский институт, названный в честь выдающегося Николая Гамалеи, первым в мире изобрёл вакцину от COVID-19. Институт Пастера сегодня не в лучшей форме. А ведь здорово было бы прийти к ним на помощь, объединить усилия. Но грустно от понимания, что такое плодотворное сотрудничество, как раньше, вряд ли возможно, хотя оно обязано быть между всеми учёными мира на всеобщее благо (не обвиняйте меня в наивности, мечтать не запрещается). Последние высказывания французских чиновников на тему ненужности им «Спутника» окончательно рассеивают все иллюзии. Политика и рынок отравили научный мир. Хорошо, что мы можем рассчитывать на себя. Россия, в отличие от той же Франции, обладает санитарной независимостью, но, чтобы так было и дальше, нужно беречь и науку, и кадры. Институт Пастера тому отличный пример.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.