Эффект «бабочки»: почему выступление Коляды на турнире Finlandia Trophy вызвало тревогу
Почему выступление Коляды на Finlandia Trophy вызвало тревогу
- globallookpress.com
- © Kalle Parkkinen/Newspix24
Сначала немного цифр: короткую мужскую программу с наиболее высокой суммой в 92,39 балла завершили сразу два спортсмена — Джейсон Браун и канадец Киган Мессинг. Михаил Коляда финишировал третьим, проиграв в технике Мессингу, Брауну, Дмитрию Алиеву и выступающему за Швецию Николаю Майорову, но традиционно высокие оценки за компоненты послужили тем самым поплавком, который удержал российского лидера в числе лучших.
В произвольном прокате тенденция сохранилась: Коляда стал вторым вслед за Маттео Риццо (176,18), но по технике оказался на 6,87 хуже итальянца и почти на десять — хуже Семененко. При этом Риццо не сделал в своей программе ровным счётом ничего выдающегося: два четверных тулупа вот-вот начнут считаться в одиночном катании «женским» набором. Что до Брауна, утруждать себя прыжками в четыре оборота он вообще не стал: для того чтобы победить Коляду в общем зачёте, ему хватило отрыва в короткой программе с тройным флипом, тройным акселем и тройным лутцем в каскаде с тулупом (аналогичный набор прыжков, например, исполняет Елизавета Туктамышева).
Преждевременные комплименты: как Тарасова и Морозов проиграли Мишиной и Галлямову на турнире Finlandia Trophy
В ходе первых турниров сезона принято в большей степени обсуждать не качество элементов, а постановки, но здесь, как мне кажется, не тот случай, поскольку ни одна мужская постановка не может считаться хорошей, если у исполнителя хромают прыжки. Браун с его тройными здесь не в счёт: он не является ни лидером своей страны, ни даже вторым номером. Единственный чемпионат США, где фигурист одержал победу, проходил почти семь лет назад.
Иными словами, вероятность того, что этот спортсмен окажется в олимпийском командном турнире, крайне мала. Коляда — совсем другая история. Оценка питерского спортсмена за компоненты в произвольной (86,84) красноречиво свидетельствует о том, что именно его, а не Алиева (82,84) и не Семененко (75,60) судьи продолжают считать первым российским номером. А первый номер не имеет права валить короткую и прыгать «бабочки» в произвольной. Рассуждать об удачности постановок в этом случае становится даже как-то неловко. Хотя в отрыве от прыжков они у Михаила, безусловно, получились в этом сезоне удачными.
За считаные дни до сентябрьских открытых прокатов Коляда отказался от короткой программы «Щелкунчик» — той, что представил в Эспоо. Тогда фигурист объяснил замену тем, что его тренеру Алексею Мишину «что-то не понравилось», поэтому уже сделанная программа была заменена другой — «Памяти Карузо». Потом, видимо, наставнику что-то снова показалось сомнительным: Карузо был отправлен в запас, а ему на смену опять вышел «Щелкунчик».
Постановка получилась абсолютно в стиле Мишина: через классику балетного репертуара, эполеты, аксельбанты и красные с золотом камзолы в разное время так или иначе проходили все ученики великого наставника. Просто подобный театрализованный перформанс в фигурном катании наиболее сложен, поскольку он обязывает и требует от фигуриста не только отточенности движений, но прежде всего идеальной реализации всех технических задач.
Особенно это касается короткой программы, в которой, как уже написано выше, спортсмен класса Коляды должен уметь отрабатывать предписанные элементы, что называется, с закрытыми глазами. По ней спортсмена встречают, оценивают и запоминают на много стартов вперёд. Произвольная часть — совсем другая история: её можно накатывать и оттачивать вплоть до главного старта без ущерба для репутации.
Высшая математика: как Пападакис и Сизерон шокировали всех на своём первом турнире в олимпийском сезоне
25 лет назад в фигурном катании уже был период, когда мужчин-одиночников захлестнула тотальная тяга к максимально ярким образам на льду. Произошло это после того, как чемпионом мира — 1995 стал канадец Элвис Стойко. Большой музыкальностью и пластикой канадец никогда не отличался, но прыгал классно и очень стабильно. А для своих программ выбирал преимущественно характерные образы воинов и первооткрывателей. Когда же «играть в образ» по примеру канадца принялись остальные, куда менее уверенные в сложных прыжках атлеты, соревнования стали превращаться в театр абсурда, заставляя вспоминать высказывание великого Игоря Моисеева, что от образа до образины — один шаг.
И уже тогда было понятно: театральность на льду может быть оправдана, только когда спортивная часть программы не вызывает никаких нареканий.
В Эспоо это вспомнилось снова. Когда Коляда сорвал в короткой первый четверной прыжок, а затем — второй, магия постановки тотчас рассыпалась. Остался образ маленького, не слишком уверенного в себе мальчика, который, стоя на импровизированной сцене костюмированного праздника, отчаянно и безуспешно пытается вспомнить заученный текст.
Всем остальным фигуристам, включая победителя, было в этом плане значительно проще: вряд ли перед кем-то из них в феврале может встать задача отстаивать на Олимпийских играх судьбу золотых командных наград.
