Боррель занялся инфернальным

Жозеп Боррель мечтает — депутаты Верховной рады Украины делают. Отвечая на вопрос, намерен ли Европейский союз включать в свой очередной санкционный список Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, глава дипломатической службы ЕС заявил следующее: «Я думаю, да. Ещё неделю назад я бы ответил утвердительно». «Думаю, да» или «я очень хотел бы, чтобы было да»? Зная Жозепа Борреля, можно особо не сомневаться: конечно, второе. Однако, согласно слухам,  на пути Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности встала Венгрия. Повторить «подвиг» членов украинского парламента, проголосовавших за введение санкций против патриарха, Европейскому союзу так пока и не удалось.

Также по теме

Рада проголосовала за введение санкций против патриарха Кирилла на 10 лет

Верховная рада проголосовала за введение санкций против главы Русской православной церкви (РПЦ) патриарха Кирилла и других...

Но вот почему, собственно, Жозепу Боррелю так захотелось совершить этот «подвиг»? Какой логикой он руководствовался? Статья 14 Конституции РФ: «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Конечно, по факту патриарх — один из самых важных и авторитетных людей в стране. Однако «человек с огромным моральным авторитетом» и «член высшего политического руководства государства» — это, согласитесь, всё-таки принципиально разные понятия. Неувязочка получается — даже если следовать привычной логике Жозепа Борреля и его коллег.

Выступая 8 мая этого года в главном храме Вооружённых сил России, патриарх Кирилл сказал: «Мои слова — это не то, что наши противники хотели бы охарактеризовать как «очередную милитаристскую речь патриарха. Глупости всё это! Мои родные и близкие погибли во время войны или умерли в Ленинградской блокаде. Я родился сразу после войны — в 1946 году, я помню послеблокадный Ленинград. На всех нас, на том первом послевоенном поколении, лежала печать скорби, жертв, потерь, разрушений. Я шёл в школу по Малому проспекту Васильевского острова и видел остовы разрушенных домов — их тогда ещё не снесли, они стояли как страшное напоминание о Ленинградской блокаде. И эти остовы были совсем рядом с домом, где жила моя мама со старшим сыном, ещё младенцем, когда в сотне метров взрывались авиационные бомбы. Мы всё это помним и поэтому сегодня особенно молимся и должны все вместе трудиться, чтобы Господь оградил Отечество наше от всякого врага и супостата, чтобы народ наш объединился, преодолев все естественные для человеческого общества разногласия и расхождения во мнениях и жизненных позициях».

Мне кажется, что эта цитата объясняет очень многое. И в число этого «многого» входит и то, почему в чертогах европейской дипломатии вдруг возжелали включить патриарха в свои санкционные списки. Русская православная церковь всегда была со своим народом. И особенно ярко это «всегда» проявлялась не во времена, когда всё было хорошо (или хотя бы относительно хорошо), а во времена тяжёлых испытаний. Эпоха «большого террора», когда множество священников разделили трагическую участь своей паствы. Великая Отечественная война, убедившая даже коммунистическое руководство СССР открыто признать важную роль РПЦ в моральной жизни страны. Острый политический кризис октября 1993 года, когда патриарх Алексий II, пытаясь предотвратить братоубийственное кровопролитие, выполнял функции посредника между конфликтующими сторонами.

Сегодня мы вновь живём в сложные времена. И в эти новые сложные времена Русская православная церковь снова играет свою традиционную роль — роль моральной силы, которая утешает, объединяет, вдохновляет, даёт надежду и не даёт впасть в уныние.

Вы уже поняли, к какому удивительному выводу — удивительному прежде всего для самого себя — я склоняюсь? Если вдруг нет, то вот он, этот вывод: если цель Жозепа Борреля заключается в нанесении точечных ударов по несущим конструкциям российского общества, то, считая патриарха одной из главных подобных несущих конструкций, он никоим образом не ошибся. Другое дело — способны ли любые потенциальные санкции, которые имеются в арсенале европейской дипломатии, нанести ущерб моральному авторитету патриарха.

Не поймите меня, пожалуйста, неправильно. Санкции против патриарха — это не просто плохо, а очень плохо. Как заявил глава Синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда: «В условиях военных действий на Украине такие санкции — сигнал националистическим кругам, что украинских верующих, желающих поддерживать каноническую связь с Московским патриархатом, можно безнаказанно преследовать, гнать, лишать прав и физически уничтожать». Но вот ослабить авторитет РПЦ внутри России, как этого хочет Жозеп Боррель, санкции против патриарха не способны. Вместо этого такие санкции ударят по остаткам того, что по-прежнему связывает Россию и Европу. Шансы на достижение хоть какого-то взаимопонимания снизятся. Уровень взаимного ожесточения, напротив, повысится. Комментируя планы ЕС внести патриарха в санкционный список, официальный представитель МИД РФ Мария Захарова употребила слово «инфернально». Лучше, наверное, просто не скажешь.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.